A drawer & a honest art-thief.
Вот это, нижеследующее, росло и ширилось сразу после прочтения "Покинутых небес" и некоторых событий личного толка. Это обогатилось находкой чудесного зверя гривастого волка, который тут за главного.
Сочиняя эту штуку, я постаралась уйти от штампов, оставив только один, он — в характере второго персонажа рассказа. В остальном... Конечно, он таки пропитан настроениями "...небес", но, тем не менее, отстоит от прямых ассоциаций. В качестве аккомпанемента идеально вписывается вот эта композиция товарища Oliver Shanti, да простица мне нарушение авторского права:
Альбом Well Balanced (1995), трек Wilderness... Боги свидетели, этот трек многое "видел" в моей жизни))
Старые добрые временаСтарые добрые времена
Однажды вечером я проснулась, после какого-то особенно радостного, щемящего сна, и поняла: вот он, ответ. Нашла.
День тогда был прозрачный и ясный, с самого утра. Облака, редкие и лёгкие, казались необычными. Едва я проснулась, поняла: что-то тут не так, вернее, что-то окончательно поменялось. Просыпалась я несколько раз за день: то где-то лаяли койоты, то какая-то птица пролетела прямо над головой, то во сне наступал какой-то невесомый восторг. В общем и целом, конечно, нужно держать ухо востро, но… если обычно я просыпалась, осматривалась и засыпала снова, то сегодня – нет. Мурашки так и бегали туда-сюда по спине, как я не старалась их прогнать. Шерсть, особенно на загривке, стояла торчком и мешалась.
Ближе к закату эти прятки с нервами мне надоели. Если что-то должно случиться, если уж ему так приспичило – я встречу это как следует, чем бы оно не оказалось. А потом до меня и дошло, в чём дело. Нашла.
Несколько лет назад я решила переселиться в город. Я как-то поняла, что побаиваюсь людей, и потому сунулась в самое пекло, чтобы отбить этот страх как следует. О, первое время передо мной вставало множество вопросов: жильё, кормёжка, одежда, отношения. Но я быстро ориентировалась, кое-как завязывала знакомства, обживалась… А потом вдруг обнаружилось, что я по уши в проблемах, и некому меня вытаскивать. Кроме родни, но родня… Да, с ней у меня тоже тогда были проблемы. Ни одна семья не признавала меня равноправным членом, а близкие родственники оставались там, где и не дозовёшься. Особенно из города, с этим его шумом. Когда я уходила от семьи, никто не удерживал меня и не прогонял, но осадок остался, я думаю. «А, говорили они, эта та чудная, которая в город перебралась? Ну, пусть её». Да и не привязаны мы друг к другу, это у нас врождённое.
Ну, а потом так вышло, что я решила вернуться обратно, вроде как отдохнуть от города. Вспомнила, каково это, обрастать шкурой и прятаться в кустарнике, бегать на четырёх лапах. Вспомнила, конечно, не сразу.
На моё счастье, по дороге на восток, к полям, мне попалась ферма. Была она старая, но все сооружения в отличном состоянии, латались они при первой же необходимости. Одиноко живущий хозяин нанимал помощников или делал всё сам, если это было ему по силам. Луг для выпаса был живописным уголком, отделённое низкой каменной кладкой поле граничило с небольшой рощей, а другим углом упиралось в широкий, горделивый дуб. Дерево всем напоминало хозяина фермы: основательное, спокойное и одинокое. Под ним я остановилась, завидев ферму и задумавшись о том, не сделать ли мне здесь остановку.
Да, ферму я помню отлично. Сначала мне было трудно перебраться из города прямиком в дичь. Правду говорят, сбежавшие из зоопарка звери с огромным трудом приспосабливаются к жизни на воле. А я-то жила кое-где похуже зоопарка. Поэтому той весной, когда я сбежала и решила прятаться на востоке, не смогла сразу уйти в поля, и осела неподалёку от фермы. Поначалу ужасно боялась, перебивалась объедками, отнятыми у собак. Наверное, за это меня приметил фермерский котяра. Самодовольный комок пепельно-серой шерсти с зелёными глазами и носом-кнопкой – таким я его сначала увидела.
Обычно по вечерам, едва проснувшись, я пробиралась от своего тайного местечка к постройкам и отвлекала псов. Вообще, я им не чета, уделали бы они меня за полминуты или быстрее. Но если расстараться и похвастаться голосом. Псы эти не были выучены ходить на волка, и жались под своими будками. А я пробегала тенями к мискам и мусорным корзинам, и старалась вытащить что-нибудь побольше, не важно, как оно пахло и давно ли пролежало здесь. Лишь бы было похоже на мясо или кость. Первые дни я никак не могла вспомнить, как мышковать или где искать съедобные плоды. Провал, и всё.
Да, котяра вышел однажды мне на встречу, когда я в очередной раз собралась на промысел. Ещё днём раньше я слышала, как собаки, перебрёхиваясь со своей старушкой-сукой, обещали порвать меня на сотню лоскутков. Я уже начала догадываться, насколько мне здесь не рады. Пока вслед не летела дробь из хозяйского ружья. Но я полагала, что до этого недалеко – сколько ещё человек намерен терпеть собачий скулёж и лай, повторявшийся раз в два-три дня? Скоро псы пронюхают, что это за волк к ним прибегает, вот смеху-то будет! Похвастаться я могла бы только ростом. Конечно, если распустить шерсть, я выглядела внушительнее, но это не защита, так, видимость. Очень унизительно. Бегать к домам, воровать объедки. Но восстановить полезные навыки всё не получалось. Во-первых, дело было давно, во-вторых, всё, что случилось за последние три года, вообще основательно испортило меня, подточило. Родня оказалась слишком далеко. Кажется, кузен собирался прикатить в город через неделю-другую, но я-то его знала: встретит по дороге красивую сучку, и свернёт в пути истинного. Потом будет, ясное дело, жалеть, но мне-то что? Я пустилась в бега от своих неприятностей, поджав хвост – сначала фигурально, а потом и на самом деле.
Котяра оказался умный. В отличие от псов, знавших два-три слова («еда», «кусать», «течка»), кот выражался почти изысканно. Не похоже было, что на ферме ему плохо. Как и все его породы, он просто не любил псовых. Оттого и изумил меня, заговорив так, словно мы давно знакомы.
– Человек переморил мышей в доме и под амбаром, представляешь? Как только им удаётся придумывать все эти штуки, порошки и прочее? А мне бы так хотелось мышку, видишь ли.
Мне бы тоже, согласилась я молчаливо. Но продолжала стоять и смотреть на кота, потому как не могла взять в толк, что ему от меня надо.
– Налови-ка мне мышей. Штучек пять, для начала хватит. Взамен я тебе кое-что расскажу.
– Ты, что, не можешь выйти за ограду и сам поохотиться? – я старалась говорить хладнокровно, слово ввалившиеся бока и повреждённая память были не мои.
– Понимаешь ли, мне так лень. Да ещё постоянно какие-то волки бродят поблизости. Я уж не знаю, что и думать. Давай, это хорошая сделка. В качестве аванса, могу тебе сказать, что человек поставил капкан и зарядил ружьё. Как раз чистил его, когда я заботился о сметане, чтобы не скисла.
– Зачем тебе мыши, если есть сметана?
– А зачем тебе мясо, если есть фрукты и корни?
В чём-то он был прав: я перепробовала на поляне за оградой кое-какие корешки, и, кажется, нашла подходящие. Но их надо было копать весь день, чтобы ощутить в желудке хоть какое-то спокойствие. Кот мог воровать еду у человека, но мышей он любил по своей природе. Блажь, конечно, но блажь понятная.
Три дня я бегала по полю севернее фермы. Меня как будто муха ядовитая укусила, но скорее это были упрямство, злоба и толика любопытства. В голове всё смешалось, но я настырно пыталась вспомнить, как вообще можно ловить эту быструю мелюзгу. Днём было труднее всего, слишком много шума вокруг. Вечером, наоборот, становилось слишком тихо, а я всё ещё передвигалась как слон, научившийся прыгать: громко и неуклюже.
В конце концов, на третий день я задремала у входа в мышиный лаз. Это был позорный провал, но я не могла ничего с собой поделать. Разбудила меня какая-то птица, севшая на спину. Пришлось открыть глаза. Птица спорхнула. А перед самой моей мордой сидела мышь, как только она не учуяла меня?!. Слюна мгновенно наполнила рот, а сонное сознание вдруг откликнулось какими-то знакомыми образами. Я аккуратно собралась, стараясь не упустить грызуна, не напугать его движением. Подождала, пока зверёк перестанет оглядываться, и легонько постучала лапой по земле. Полёвка насторожилась. Я воспользовалась другой лапой, вспоминая, в какой стороне было меньше ходов в норы. Наконец, мне удалось немного взволновать мышь, и она с сомнением направилась в сторону. А я сорвалась за ней.
Конечно, первые шесть я съела сама.
Другие достались коту. Я с трудом поборола желание связать их за хвосты, но всё равно из этой затеи не вышло бы толку. Поэтому, едва закат начался, я направилась к ферме, просто перехватив тушки поаккуратнее. Я прямо видела, как нос кота будет морщиться, обнюхивая зверьков – а то как же, от добычи так и воняет псиной. Но ничего, я выполнила уговор. Кроме того… Дьявол, у меня было стойкое ощущение, что кот что-то задумал. В любом случае, он помог мне вспомнить. И предупредил о ружье. Неужели, дело только в мышах? Или он рассчитывает получить от меня ещё что-то? Вот в таких раздумьях я подобралась к ферме.
Кот, оказывается, ждал меня. В стороне от пограничного дуба одиноко торчал поросший травой валун. Слева начинались заросли кустарника, справа поодаль был дуб, а ещё дальше, за валуном, уже начинался двор. Отсюда ничего не было слышно, и никаких запахов: ветер дул с моей стороны. Кот сидел на валуне так, словно собрался держать речь.
– Собака принесла коту мышей! – возвестил он с сарказмом. Я проглотила сарказм, но не целиком.
– Я не собака.
– Ладно. Вы всё равно вы все на одно лицо. Что собака, что койот, что волк, что лиса. Но мыши – вот что важно. Не слишком-то они свежие, верно?
Я промолчала. Первую я поймала пять часов назад, последняя почти не остыла.
– Ну, хорошо. Ты же знаешь котов. Я не мог не издеваться. Дальше будет только хуже. Но я кое-что тебе обещал, тощая. Пожалуйста… ты ведь слишком долго была человеком, так? Значит, ты помнишь, каково это – придумывать и загадывать загадки. Вот этим и займись. Тебе надо с чего-то начать, начни с загадок.
Он меня озадачил. Просто выбил из колеи. Когда я бежала к нему через поле с тушками в пасти, думала: вот выполню обещание, выслушаю, что там на уме у этого многоопытного мехового шарика, и уйду дальше на восток. Я вспомнила всё, что требуется, чтобы убежать подальше и переждать месяц-другой в полях. Мне нужно было время: разобраться в том, что случилось в городе, разобраться в себе, подумать…
Но что за ерунда? Кот с одинокой фермы предлагает мне поиграть в загадки?!
– Вот тебе пример, тощая. Это вещь, она рождена ножом, она умеет петь, но только тогда, когда молчит человек, который её держит.
Я даже головой мотнула, словно хотела вытрясти из неё своё изумление.
– Отгадаешь, приходи. И постарайся отъесться за это время, мне страшно на тебя смотреть. Кажется, ветер поломает тебе ноги, а поутру от тебя останется один туман.
И, не дождавшись ответа, кот спрыгнул с камня и потрусил к видневшимся сквозь сумерки зданиям фермы. На первом этаже дома горел свет, сквозь своё удивление я даже отметила, как уютна картина.
Некоторое время я простояла на месте, а потом уселась там же. В душе росло что-то тревожное. Первоначальный план – уйти к предгорьям, провести там годик или полтора, осознавая, размышляя и спокойно охотясь – казался теперь ошибочным. Слова кота пробудили в душе какие-то странные мысли. Загадки? Удивительное заключалось в том, что само слово «загадки» звенело в душе чем-то очень хорошо знакомым.
Сама себя я озадачила мыслью: а что если попробовать? То есть, доводы разума в духе «Это что же, я буду играть с каким-то там котом?! В загадки?!» – это всё было, конечно. Но я подумала: почему нет? Ничего не мешало игре. Вспомнила, как мышковать, нашла себе уютное место, которое не собиралась менять, погода стояла неплохая, начало лета. Почему бы нет?
В тот вечер я наловила свой ужин, и долгое время потом сидела на склоне холма севернее фермы, размышляя над загадкой кота. Свистулька или флейта, конечно…
Мы с ним встретились через четыре дня. К этому времени я не отрастила боков – конечно, ведь это у нас не в породе – но у меня были с собой три свежие полёвки, ответ и собственная загадка. Этот результат казался мне совсем неплохим.
– О, а вот и ты, как всегда тощая и слегка озадаченная, – вместо приветствия возвестил кот. – Неужели ты собираешься и дальше таскать мне мышей. Я не думал, что собаки в дикой природе продолжают носить тапочки.
– Никаких тапочек я не ношу, – я выплюнула фразу из пасти вместе с мышами. – Не хочешь, я тут их и съем, – добавила я, тут же проглатывая треть подношения. Действительно, возмутилась я, захочешь только сделать кошачьим добро, и на тебе.
– Ладно, хочешь, я повыпрашиваю остатки? – кот встал в умильную позу, приподняв заднюю часть спины.
Мы какое-то время помолчали. Я отошла, оставив добычу коту, тот ел, а я смотрела, сперва на него, потом вокруг. Был вечер, трава мягко шелестел ветром, над дубом и полями клубились облака: завтра будет дождь.
– Этими мышами ты хотела сказать мне, что не знаешь ответа на загадку? – продолжил свои подначки кот. Он всё доел, на земле остались лишь жалкие кусочки, которые я аккуратно прикопала.
– Знаю. Это флейта, или свистулька. А вот тебе моя загадка: оно тёмное там, где его обычно находят, оно серое, если его оттуда забрать, и оно рождает волнение, если его туда вернуть.
– А ты молодец, вполне ничего себе для первого раза, после большого перерыва, я имею в виду, – кот выглядел довольным, но я не могла уразуметь причину такой реакции. Да и какой ещё перерыв? Что-то снова шевельнулось в душе. – Речной камешек, – добавил кот, и начал вылизывать лапу с таким видом, слово ничего скучнее с ним и не случалось. – Да, неплохо, но тебе надо тренироваться лучше.
– Почему я занимаюсь всем этим? – вдруг спросила я, поймав себя на выдумывании следующей загадки.
– Твоя очередь задавать вопросы ещё не пришла, теперь я спрашиваю, – напомнил мне кот. Он предлагал продолжать игру, а я не могла отказаться. Почему? Я и сама не знала.
– Это бывает белым и чёрным, большим и маленьким, спрятанным и видимым, является днём и ночью, это можно видеть, глядя и вверх, и вниз, но внизу оно особенно скрытно, видно не всегда и не везде, внизу оно ненастоящее. Давай-ка, загадка очень простая, я дал много подсказок. Отгадаешь, мы ещё поговорим, а теперь мне пора. Фермер сегодня коптил колбасу, мне нужно прибраться за ним, ты понимаешь.
Сказав это всё, кот повернул к домам и растворился в темнеющей траве. Наступала ночь, прохладная, ветреная и влажная. Наверное, дождь начнётся до рассвета.
Следующие пять дней выдались ненастными, серыми и неуютными. Шкура моя отсырела, я хоронилась под ветками и в кустах, отыскивая более-менее сухие уголки. Мыши стали редкостью, я перебивалась корешками и перезрелыми плодами – из-за дождя паданцев стало больше.
Всё это время я размышляла над загадкой кота, но она казалась мне неразрешимой. Начала я, помнится, со всяких веществ, полагая, что такие метаморфозы могут происходить только с ними. Надо же было до такого додуматься. Да и плохо я знала химию, это иногда сказывалось на моей давешней городской жизни. Вспоминался только снег. Он подходил во всём, кроме скрытности внизу (он лежал обычно совершенно открыто) и ненастоящести… Затем я перешла к существам, решив разобраться с птицами. Например, совы. Могут быть белыми и чёрными. Большими и маленькими. Они умеют прятаться. Конечно, они ночные птицы, но днём их можно отыскать среди ветвей деревьев, если только присмотреться. Теоретически, во время охоты их можно видеть и внизу, хотя обычно они вверху. Вроде бы, совы подходят… Но они тоже настоящие, где бы вы их не отыскали. Это или совы, или не совы, но это не ненастоящие совы. Путаница заключалась именно в последней фразе.
Всё это время на границе сознания оставался вопрос: почему не бросить эту игру? Да, славная возможность скоротать время, но, вместо того, чтобы собирать мысли и извлекать уроки из городской жизни, я целыми днями бродила по полю и размышляла о загадках. Лапы мои, и без того тощие, истончились совсем: мех прилип к коже от сырости. Бурые бока казались ещё более впалыми, хотя я неплохо себя чувствовала. Что тоже было странно: скверная погода, непонятные мысли, нерешённые проблемы – а ведь я сюда убежала из-за них.
И, тем не менее, на сердце было легко. Если думать о загадках.
Задачка кота разрешилась в первый же ясный вечер. Облака немного разошлись, я сидела на том же месте, где обычно любила проводить время перед охотой. Пологий склон спускался вниз, трава шелестела, небо прояснялось, было свежо, но не холодно.
Я осмотрела небо, впуская в голову тяжёлые мысли о прежней жизни. Задумывалась над тем, что чувствуют люди, не способные превращаться в зверей – а ведь таких ой как немало. Размышляла над тем, что некоторые из наших предпочли остаться человеком или зверем, и забыли другие языки. А почему я не забыла? Зачем я такая? Почему так тяжело было среди людей, почему я так их боялась? Вот я убежала: а что дальше? Мысли становились тяжелее, голова опустилась. Я заглянула в реку, тянувшуюся внизу между пологих берегов.
В реке отразился узкий серп луны.
Тут-то меня и осенило. Луна! Она растёт и убывает, в новолуние она чёрная. Она прячется за облаками или её не видно потому, что она ещё не взошла. А внизу она ненастоящая – отражается в воде или других предметах.
Так просто.
– Смотри-ка, наша старая знакомая вернулась. Интересно, она принесла твоих подружек, или решила больше меня не баловать, а? – на этот раз кот сидел под самым дубом. Дождя не было уже почти сутки, но сырость и не думала отступать. Под деревом же сохранилось некоторое подобие уюта. Обращался кот к полудохлой мыши, лежавший неподалёку – наверное, он уже наигрался с ней, и готовился обедать.
Я никогда не разговаривала с едой – меня и без того считали странной среди родни. Поэтому молча положила своё угощение чуть поодаль: одна полёвка, но крупная. Кот, похоже, был доволен и этим.
– Я отгадала. Это луна.
Кот кивнул:
– Прежде чем ты загадаешь свою, я хочу спросить. Просто из вредности, и не в свою очередь. Ты довольна? Тебе нравится, как кот с тобой играет?
Вопрос был явно провокационный. Ответишь «нет», и обманешь себя. Скажешь «да», и получится, что ублажаешь этого мелкого зазнайку. Игра мне нравилась. Я уже бросила размышлять о том, как да почему, да отчего. Нравилась. Особенно – загадывать.
– Игра нравится, а ты – нет, – нашёлся у меня честный ответ.
– Вот и славно. Если бы я тебе понравился, я бы первый забил тревогу. Понимаешь, меня только кошки интересуют, и, согласись, было бы жаль, ведь твоё чувство оказалось бы невзаимным. Правда, я тебя не видел в людской шкуре, но псиной-то всё равно пахнешь, так?
Сказать, что он застал меня врасплох – вообще ничего не сказать. Оставалось только хохотать, что я и сделала. Лай вышел на диво громкий.
– Вот и я об этом. Ладно, загадывай уже. Меня ждёт обед, – кот тронул лапой мышь, она конвульсивно шевельнулась. Её срок явно подходил к печальному концу.
– Это исчезает, появляется и снова исчезает, меняет цвет и движется, на это можно смотреть целыми днями, это лёгкое, но его нельзя взвесить, если только оно не упадёт на землю.
Загадкой я была горда, и надеялась, что кот хотя бы какое-то время посвятит отгадыванию. Я думала над его вопросом несколько дней. А свой сочиняла всё утро.
– Ты всё-таки не безнадёжна, – заметил кот. Я торжествовала; но, едва выдержав секундную паузу, он добавил, – видно, не спалось в последнее время, раз ты так подробно исследовала облака.
Мы играли до середины лета. Честное слово, за размышлениями о разных явлениях, про которые можно отгадывать или загадывать, я и не заметила этого времени. Прошли дожди, вернулся ветер, потом погода установилась, сухая и ясная, а мы всё загадывали. Про вещи из людского мира, про грозу, ястребов, солнце, речку у подножия дальних холмов, травы и звёзды …
Однажды вечером, когда я в очередной раз потрусила к камню, ветер, подобравшись сбоку, принёс тревожное ощущение. Не предчувствие беды, а что-то… новое и неуютное. Я даже шагу прибавила, подумав, вдруг: а не случилось ли беды с котом?
Но нет, кот сидел на камне, в сумерках похожий на его продолжение.
Я принесла мышь (хотя, в последнее время таскала их не регулярно, так, под хорошее настроение), и ответ на последнюю загадку. Своя у меня тоже имелась, но теперь, прежде чем мне её загадать, мы разговаривали немного о том и этом. Кот всё прикидывался снобом, снисходительным к псовым, я продолжала над ним посмеиваться. Как знать, может, в честной драке он меня и уделает, но с высоты своего роста я могла позволить себе некоторое зазнайство.
– Ничего вечерок, тощая, а? Погодка отменная. Послушай, я тут подумал, а может и мне попробовать этих козявок, которых ты глотаешь, когда нет мышей, а? Раз уж к траве я питаю полное безразличие…
– Попробуй, – ответила я, усаживаясь поодаль. Рост кота, прибавленный к высоте камня, как раз позволял усатому глазеть на меня вровень. – Наловить тебе их к следующему разу?
– Налови. А на счёт следующего раза… Я сейчас сделаю подлость: выслушивать тебя не буду. А сразу задам тебе следующую задачку, чтобы ты успела к осени вернуться с ответом.
Удивил он меня до крайней степени. Среди ставшего размеренным общения эта реплика прозвучала… ага, в точности, как и то ощущение, принесённое ветром – неуютно. Я как бы случайно вспомнила о тяготах городской жизни и причинах, что привели меня сюда. А ведь почти позабыла о них к тому вечеру.
– Да не делай такую морду, словно съела что-то не то. Смотри, такая загадка: кто бегает у дальней реки, что на востоке у гор? У этого кого-то шерсть дыбом, этот кто-то плохо спит, но видит хорошие сны, и у него зуд в одном месте. А ещё он, этот кто-то, подобно мудрецам древности, разгадал одну из самых важных загадок. Сходи туда, ты его там найдёшь. Думаю, как раз к осени.
– Он там осенью появляется? – сказать, что я растерялась¬ – это смягчить правду.
– Я, – ухмыляясь, заметил кот, – подсказок не даю больше. Давай-давай, сегодня ты успеешь добраться до холмов, увидишь за ними в поле похожий дуб, только высохший, – кот кивнул на мощное дерево, а я тут же поняла, что буду скучать по нему. – За дубом сверни севернее, и беги вдоль старого русла, пара дней, и ты доберёшься до нового. А там хвостом махнуть до предгорий. Где-то в этих местах и найдёшь того, о ком я говорю.
Мы расстались, не попрощавшись. Кот увлёкся мышью, едва договорил, а я не нашла, что ещё добавить, и направилась «по адресу». Было чувство, что меня вежливо послали прочь, но – с чего бы? Или я его чем-то обидела? Может, просто надоело старому пуховику играть со мной? Тогда я так и не поняла, в чём дело.
Но через четыре дня я была в предгорьях. Первые недели две улетели незаметно, в поисках и размышлениях. Я всю голову свою лохматую сломала: кто же это, кого имел в виду кот в своей крайней загадке? За время, проведённое у гор, я внимательно изучила всех обитателей, местных, пришлых, мимо шатавшихся. Слово «шерсть» здорово выручало, позволяя не брать в расчёт птиц, ящериц и «козявок», то есть, насекомых и пауков. Но кто тут плохо спит, да какие сны видит, да почему шерсть оная – дыбом? А что за зуд? Течка, испуг, голод? Непонятно.
Лето закончилось, наступила осень. В день я три или четыре раза вспоминала о загадке, но уже, признаться, не надеялась её отгадать. Мне было уютно и спокойно здесь, у новой реки, даже несмотря на то, что дальние родственники немного донимали, околачиваясь на границах моего участка. Место было отличное, широкое и вольное, с высокой травой и мышами. Кое-какие деревья снова плодоносили, у воды находились корешки. В общем, здесь хотелось поселиться, хотя какой-то частью я осознавала, что мне предстоит нечто иное, нежели остаться на всю жизнь в рыже-бурой шкуре, бегать за полёвками, а погодя найти сносного кобеля и понести ему крепких щенков. Многие из наших – а теперь всё чаще – так и поступали, но это было не по мне. А под ночь, заканчивая охоту, я укладывалась отдыхать и придумывала загадки о том, что видела за день.
Что такое: спутник, не способный идти самостоятельно, но, раз видно, как он идёт, значит, его поводырь поднялся?
Кто всю жизнь проводит на одной ноге, и только раз за год открыто смотрит в небо?
На старших родственников этого все смотрят с почтением, от них уходит вода, а само оно легко помещается в луже.
И так далее…
И вот пришёл этот благословенный день. Нашла.
Кот немного ошибся, не к началу осени я осилила загадку. Сезон уже за середину перевалил. Но теперь-то всё как раз и сошлось. Поэтому я направилась к ферме. Путь занял шесть дней, бежать пришлось с дальнего края участка. Я ещё не знала, что буду делать после того, как разъяснюсь с котом, но чувствовала, что это не важно. Что угодно я буду делать, что захочу.
Ферма, казалось, почти не изменилась, да и что значили для неё эти полгода. Правда, теперь там, оказывается, появилась женщина. Я сначала это почувствовала: мне пришлось выбрать время и подобраться поближе, ведь кот не ждал меня на камне, да я и не полагала, что будет. Рука женщины коснулась всего, едва заметно украсив это место. Осматривая ферму, я улыбалась, сама не знаю, чему.
На месте пришлось изрядно потрудиться: я уж решила, а не издох ли кот в ожидании, да без моих подношений? Я и лаяла издалека, изводя собак, и подвывала возле дуба, и шуршала травой почти у самого дома. Ещё немного, и хозяин наверняка исполнил бы тот трюк с ружьём, который приберегал для меня полгода назад.
Но кот явился раньше. Молча осмотрел меня и потрусил подальше от построек, к камню. Я была с ним согласна – собаки меня узнали, они были готовы поднять какой угодно шум, лишь бы их спустили с цепи и дали как следует за мной побегать.
– Задержалась ты что-то, дорогуша, – заметил кот, усаживаясь на камень. Я рассматривала его внимательнее, пересчитывая седые шерстинки – их ничуть не прибавилось. Правильно, этот кот – не простой усатый обжора, умеющий только мяукать. – И не принесла ничего, вот этим я расстроен.
Я качнула головой, и передала ему здоровенного кузнечика, которого припрятала у камня. Муравьи его утащить не успели, и птица не склевала, а то был бы смех.
– Обещанная козявка, попробуй, – я откровенно зубоскалила, удержаться не могла.
– Как-то я не голоден, – щурясь на насекомое, сообщил кот. – Давай лучше вернёмся к игре, про которую ты, поди, и забыла. Судя по здоровому цвету твоего носа, ты хорошо кушала и ни о чём не беспокоилась.
– Отнюдь, – вываливая язык в улыбке, ответила я, – спала я там, у гор, плохо, нервничала в последнее время прямо до искр в шерсти, будоражилась, если точнее. Спасали только славные сны о старых добрых временах, когда такие, как мы с тобой, шастали туда-сюда, от людей в дичь и обратно. И знай себе, играли в загадки.
Я сосредоточилась, объясняя всё по порядку, постаралась вместить в ответ все части той загадки кота, ничего не упустить.
Это было что-то вроде своеобразного «спасибо». До меня ведь только по дороге дошло, что этот кот для меня сделал. Он не только выдернул мою голову из круга проблем, которые видела-то только я, а ещё научил меня снова замечать мелочи и¬ – думать о них. Кроме того, уберёг от превращения в никчёмную четвероногую бестолковку. Вот такой удивительный кот. Язва, конечно, но и это тоже сыграло свою роль: встреть я более ласкового наставника, едва ли так быстро увернулась бы от бессмысленных переживаний и прочих слюней. Так что, никакие мыши в мире, сколько бы их ни было, не показали бы моей благодарности, а вот внимание кот мог оценить. Собственно, он его во мне и воспитывал всё это время. Оказывается.
Тогда мы до самого утра трепались о всяких пустяках, смеялись – удивительно, я обнаружила, коты как-то умеют смеяться: похоже, что кашляют, но забавнее. А утром я с ним распрощалась и направилась в город. Мне это надо было сделать, чтобы окончательно избавиться от уверенности, что там меня ждут только неприятности.
Что вы думаете? Через год я нашла работу, писала для двух журналов про местную живность, проводила для детишек семинары в зоопарке (жуткое место, но мне просто необходимо было за кем-то присматривать, а уж кто нуждается в поддержке, так это те из наших младших родичей, кого упекли в зоопарк). Денег не особо-то много, но я снимала приличное жильё – да не такое, как тогда, – ещё пару раз в месяц ужинала в приличных местах. В городе нашлось несколько наших, старой закваски и помоложе, с ними мы собирались раз в месяц или около того. Был даже какой-то обтрёпанный малость волк, который однажды взял и подарил мне букет ромашек. С ума сойти…
Но самое главное в этой истории случилось, когда однажды вечером я как раз пришла в одно из тех приличных мест. Мой любимый столик у окна был занят, но сидящий спиной посетитель выглядел до ужаса знакомым. Я внимательно исследовала его немного лысеющий затылок, окружённый лёгким пушком мягких пепельно-седых волос, потом изучила крепкие плечи и осанку. Проклятье!
Не обращая внимания на приятельницу, уже потянувшую меня в другую сторону, я направилась к тому столу. Хорошо, хватило внимания извиниться перед ней, прежде чем оставить посреди зала.
– Ну, точно! – воскликнула я, приблизившись и изучая пожилого мужчину из породы тех, кто до самой старости сохраняет особый шарм. Глаза у него оказались зелёными, конечно.
– И тут ты! – ответил кот, улыбаясь совершенно знакомым манером – даже нос-кнопку сморщил. – Раз так, с тебя угощение. И, помнится, ты тогда мне загадку задолжала…
(с) чёрт aka AnDary, 2oo9
Сочиняя эту штуку, я постаралась уйти от штампов, оставив только один, он — в характере второго персонажа рассказа. В остальном... Конечно, он таки пропитан настроениями "...небес", но, тем не менее, отстоит от прямых ассоциаций. В качестве аккомпанемента идеально вписывается вот эта композиция товарища Oliver Shanti, да простица мне нарушение авторского права:
Альбом Well Balanced (1995), трек Wilderness... Боги свидетели, этот трек многое "видел" в моей жизни))
Старые добрые временаСтарые добрые времена
Однажды вечером я проснулась, после какого-то особенно радостного, щемящего сна, и поняла: вот он, ответ. Нашла.
День тогда был прозрачный и ясный, с самого утра. Облака, редкие и лёгкие, казались необычными. Едва я проснулась, поняла: что-то тут не так, вернее, что-то окончательно поменялось. Просыпалась я несколько раз за день: то где-то лаяли койоты, то какая-то птица пролетела прямо над головой, то во сне наступал какой-то невесомый восторг. В общем и целом, конечно, нужно держать ухо востро, но… если обычно я просыпалась, осматривалась и засыпала снова, то сегодня – нет. Мурашки так и бегали туда-сюда по спине, как я не старалась их прогнать. Шерсть, особенно на загривке, стояла торчком и мешалась.
Ближе к закату эти прятки с нервами мне надоели. Если что-то должно случиться, если уж ему так приспичило – я встречу это как следует, чем бы оно не оказалось. А потом до меня и дошло, в чём дело. Нашла.
Несколько лет назад я решила переселиться в город. Я как-то поняла, что побаиваюсь людей, и потому сунулась в самое пекло, чтобы отбить этот страх как следует. О, первое время передо мной вставало множество вопросов: жильё, кормёжка, одежда, отношения. Но я быстро ориентировалась, кое-как завязывала знакомства, обживалась… А потом вдруг обнаружилось, что я по уши в проблемах, и некому меня вытаскивать. Кроме родни, но родня… Да, с ней у меня тоже тогда были проблемы. Ни одна семья не признавала меня равноправным членом, а близкие родственники оставались там, где и не дозовёшься. Особенно из города, с этим его шумом. Когда я уходила от семьи, никто не удерживал меня и не прогонял, но осадок остался, я думаю. «А, говорили они, эта та чудная, которая в город перебралась? Ну, пусть её». Да и не привязаны мы друг к другу, это у нас врождённое.
Ну, а потом так вышло, что я решила вернуться обратно, вроде как отдохнуть от города. Вспомнила, каково это, обрастать шкурой и прятаться в кустарнике, бегать на четырёх лапах. Вспомнила, конечно, не сразу.
На моё счастье, по дороге на восток, к полям, мне попалась ферма. Была она старая, но все сооружения в отличном состоянии, латались они при первой же необходимости. Одиноко живущий хозяин нанимал помощников или делал всё сам, если это было ему по силам. Луг для выпаса был живописным уголком, отделённое низкой каменной кладкой поле граничило с небольшой рощей, а другим углом упиралось в широкий, горделивый дуб. Дерево всем напоминало хозяина фермы: основательное, спокойное и одинокое. Под ним я остановилась, завидев ферму и задумавшись о том, не сделать ли мне здесь остановку.
Да, ферму я помню отлично. Сначала мне было трудно перебраться из города прямиком в дичь. Правду говорят, сбежавшие из зоопарка звери с огромным трудом приспосабливаются к жизни на воле. А я-то жила кое-где похуже зоопарка. Поэтому той весной, когда я сбежала и решила прятаться на востоке, не смогла сразу уйти в поля, и осела неподалёку от фермы. Поначалу ужасно боялась, перебивалась объедками, отнятыми у собак. Наверное, за это меня приметил фермерский котяра. Самодовольный комок пепельно-серой шерсти с зелёными глазами и носом-кнопкой – таким я его сначала увидела.
Обычно по вечерам, едва проснувшись, я пробиралась от своего тайного местечка к постройкам и отвлекала псов. Вообще, я им не чета, уделали бы они меня за полминуты или быстрее. Но если расстараться и похвастаться голосом. Псы эти не были выучены ходить на волка, и жались под своими будками. А я пробегала тенями к мискам и мусорным корзинам, и старалась вытащить что-нибудь побольше, не важно, как оно пахло и давно ли пролежало здесь. Лишь бы было похоже на мясо или кость. Первые дни я никак не могла вспомнить, как мышковать или где искать съедобные плоды. Провал, и всё.
Да, котяра вышел однажды мне на встречу, когда я в очередной раз собралась на промысел. Ещё днём раньше я слышала, как собаки, перебрёхиваясь со своей старушкой-сукой, обещали порвать меня на сотню лоскутков. Я уже начала догадываться, насколько мне здесь не рады. Пока вслед не летела дробь из хозяйского ружья. Но я полагала, что до этого недалеко – сколько ещё человек намерен терпеть собачий скулёж и лай, повторявшийся раз в два-три дня? Скоро псы пронюхают, что это за волк к ним прибегает, вот смеху-то будет! Похвастаться я могла бы только ростом. Конечно, если распустить шерсть, я выглядела внушительнее, но это не защита, так, видимость. Очень унизительно. Бегать к домам, воровать объедки. Но восстановить полезные навыки всё не получалось. Во-первых, дело было давно, во-вторых, всё, что случилось за последние три года, вообще основательно испортило меня, подточило. Родня оказалась слишком далеко. Кажется, кузен собирался прикатить в город через неделю-другую, но я-то его знала: встретит по дороге красивую сучку, и свернёт в пути истинного. Потом будет, ясное дело, жалеть, но мне-то что? Я пустилась в бега от своих неприятностей, поджав хвост – сначала фигурально, а потом и на самом деле.
Котяра оказался умный. В отличие от псов, знавших два-три слова («еда», «кусать», «течка»), кот выражался почти изысканно. Не похоже было, что на ферме ему плохо. Как и все его породы, он просто не любил псовых. Оттого и изумил меня, заговорив так, словно мы давно знакомы.
– Человек переморил мышей в доме и под амбаром, представляешь? Как только им удаётся придумывать все эти штуки, порошки и прочее? А мне бы так хотелось мышку, видишь ли.
Мне бы тоже, согласилась я молчаливо. Но продолжала стоять и смотреть на кота, потому как не могла взять в толк, что ему от меня надо.
– Налови-ка мне мышей. Штучек пять, для начала хватит. Взамен я тебе кое-что расскажу.
– Ты, что, не можешь выйти за ограду и сам поохотиться? – я старалась говорить хладнокровно, слово ввалившиеся бока и повреждённая память были не мои.
– Понимаешь ли, мне так лень. Да ещё постоянно какие-то волки бродят поблизости. Я уж не знаю, что и думать. Давай, это хорошая сделка. В качестве аванса, могу тебе сказать, что человек поставил капкан и зарядил ружьё. Как раз чистил его, когда я заботился о сметане, чтобы не скисла.
– Зачем тебе мыши, если есть сметана?
– А зачем тебе мясо, если есть фрукты и корни?
В чём-то он был прав: я перепробовала на поляне за оградой кое-какие корешки, и, кажется, нашла подходящие. Но их надо было копать весь день, чтобы ощутить в желудке хоть какое-то спокойствие. Кот мог воровать еду у человека, но мышей он любил по своей природе. Блажь, конечно, но блажь понятная.
Три дня я бегала по полю севернее фермы. Меня как будто муха ядовитая укусила, но скорее это были упрямство, злоба и толика любопытства. В голове всё смешалось, но я настырно пыталась вспомнить, как вообще можно ловить эту быструю мелюзгу. Днём было труднее всего, слишком много шума вокруг. Вечером, наоборот, становилось слишком тихо, а я всё ещё передвигалась как слон, научившийся прыгать: громко и неуклюже.
В конце концов, на третий день я задремала у входа в мышиный лаз. Это был позорный провал, но я не могла ничего с собой поделать. Разбудила меня какая-то птица, севшая на спину. Пришлось открыть глаза. Птица спорхнула. А перед самой моей мордой сидела мышь, как только она не учуяла меня?!. Слюна мгновенно наполнила рот, а сонное сознание вдруг откликнулось какими-то знакомыми образами. Я аккуратно собралась, стараясь не упустить грызуна, не напугать его движением. Подождала, пока зверёк перестанет оглядываться, и легонько постучала лапой по земле. Полёвка насторожилась. Я воспользовалась другой лапой, вспоминая, в какой стороне было меньше ходов в норы. Наконец, мне удалось немного взволновать мышь, и она с сомнением направилась в сторону. А я сорвалась за ней.
Конечно, первые шесть я съела сама.
Другие достались коту. Я с трудом поборола желание связать их за хвосты, но всё равно из этой затеи не вышло бы толку. Поэтому, едва закат начался, я направилась к ферме, просто перехватив тушки поаккуратнее. Я прямо видела, как нос кота будет морщиться, обнюхивая зверьков – а то как же, от добычи так и воняет псиной. Но ничего, я выполнила уговор. Кроме того… Дьявол, у меня было стойкое ощущение, что кот что-то задумал. В любом случае, он помог мне вспомнить. И предупредил о ружье. Неужели, дело только в мышах? Или он рассчитывает получить от меня ещё что-то? Вот в таких раздумьях я подобралась к ферме.
Кот, оказывается, ждал меня. В стороне от пограничного дуба одиноко торчал поросший травой валун. Слева начинались заросли кустарника, справа поодаль был дуб, а ещё дальше, за валуном, уже начинался двор. Отсюда ничего не было слышно, и никаких запахов: ветер дул с моей стороны. Кот сидел на валуне так, словно собрался держать речь.
– Собака принесла коту мышей! – возвестил он с сарказмом. Я проглотила сарказм, но не целиком.
– Я не собака.
– Ладно. Вы всё равно вы все на одно лицо. Что собака, что койот, что волк, что лиса. Но мыши – вот что важно. Не слишком-то они свежие, верно?
Я промолчала. Первую я поймала пять часов назад, последняя почти не остыла.
– Ну, хорошо. Ты же знаешь котов. Я не мог не издеваться. Дальше будет только хуже. Но я кое-что тебе обещал, тощая. Пожалуйста… ты ведь слишком долго была человеком, так? Значит, ты помнишь, каково это – придумывать и загадывать загадки. Вот этим и займись. Тебе надо с чего-то начать, начни с загадок.
Он меня озадачил. Просто выбил из колеи. Когда я бежала к нему через поле с тушками в пасти, думала: вот выполню обещание, выслушаю, что там на уме у этого многоопытного мехового шарика, и уйду дальше на восток. Я вспомнила всё, что требуется, чтобы убежать подальше и переждать месяц-другой в полях. Мне нужно было время: разобраться в том, что случилось в городе, разобраться в себе, подумать…
Но что за ерунда? Кот с одинокой фермы предлагает мне поиграть в загадки?!
– Вот тебе пример, тощая. Это вещь, она рождена ножом, она умеет петь, но только тогда, когда молчит человек, который её держит.
Я даже головой мотнула, словно хотела вытрясти из неё своё изумление.
– Отгадаешь, приходи. И постарайся отъесться за это время, мне страшно на тебя смотреть. Кажется, ветер поломает тебе ноги, а поутру от тебя останется один туман.
И, не дождавшись ответа, кот спрыгнул с камня и потрусил к видневшимся сквозь сумерки зданиям фермы. На первом этаже дома горел свет, сквозь своё удивление я даже отметила, как уютна картина.
Некоторое время я простояла на месте, а потом уселась там же. В душе росло что-то тревожное. Первоначальный план – уйти к предгорьям, провести там годик или полтора, осознавая, размышляя и спокойно охотясь – казался теперь ошибочным. Слова кота пробудили в душе какие-то странные мысли. Загадки? Удивительное заключалось в том, что само слово «загадки» звенело в душе чем-то очень хорошо знакомым.
Сама себя я озадачила мыслью: а что если попробовать? То есть, доводы разума в духе «Это что же, я буду играть с каким-то там котом?! В загадки?!» – это всё было, конечно. Но я подумала: почему нет? Ничего не мешало игре. Вспомнила, как мышковать, нашла себе уютное место, которое не собиралась менять, погода стояла неплохая, начало лета. Почему бы нет?
В тот вечер я наловила свой ужин, и долгое время потом сидела на склоне холма севернее фермы, размышляя над загадкой кота. Свистулька или флейта, конечно…
Мы с ним встретились через четыре дня. К этому времени я не отрастила боков – конечно, ведь это у нас не в породе – но у меня были с собой три свежие полёвки, ответ и собственная загадка. Этот результат казался мне совсем неплохим.
– О, а вот и ты, как всегда тощая и слегка озадаченная, – вместо приветствия возвестил кот. – Неужели ты собираешься и дальше таскать мне мышей. Я не думал, что собаки в дикой природе продолжают носить тапочки.
– Никаких тапочек я не ношу, – я выплюнула фразу из пасти вместе с мышами. – Не хочешь, я тут их и съем, – добавила я, тут же проглатывая треть подношения. Действительно, возмутилась я, захочешь только сделать кошачьим добро, и на тебе.
– Ладно, хочешь, я повыпрашиваю остатки? – кот встал в умильную позу, приподняв заднюю часть спины.
Мы какое-то время помолчали. Я отошла, оставив добычу коту, тот ел, а я смотрела, сперва на него, потом вокруг. Был вечер, трава мягко шелестел ветром, над дубом и полями клубились облака: завтра будет дождь.
– Этими мышами ты хотела сказать мне, что не знаешь ответа на загадку? – продолжил свои подначки кот. Он всё доел, на земле остались лишь жалкие кусочки, которые я аккуратно прикопала.
– Знаю. Это флейта, или свистулька. А вот тебе моя загадка: оно тёмное там, где его обычно находят, оно серое, если его оттуда забрать, и оно рождает волнение, если его туда вернуть.
– А ты молодец, вполне ничего себе для первого раза, после большого перерыва, я имею в виду, – кот выглядел довольным, но я не могла уразуметь причину такой реакции. Да и какой ещё перерыв? Что-то снова шевельнулось в душе. – Речной камешек, – добавил кот, и начал вылизывать лапу с таким видом, слово ничего скучнее с ним и не случалось. – Да, неплохо, но тебе надо тренироваться лучше.
– Почему я занимаюсь всем этим? – вдруг спросила я, поймав себя на выдумывании следующей загадки.
– Твоя очередь задавать вопросы ещё не пришла, теперь я спрашиваю, – напомнил мне кот. Он предлагал продолжать игру, а я не могла отказаться. Почему? Я и сама не знала.
– Это бывает белым и чёрным, большим и маленьким, спрятанным и видимым, является днём и ночью, это можно видеть, глядя и вверх, и вниз, но внизу оно особенно скрытно, видно не всегда и не везде, внизу оно ненастоящее. Давай-ка, загадка очень простая, я дал много подсказок. Отгадаешь, мы ещё поговорим, а теперь мне пора. Фермер сегодня коптил колбасу, мне нужно прибраться за ним, ты понимаешь.
Сказав это всё, кот повернул к домам и растворился в темнеющей траве. Наступала ночь, прохладная, ветреная и влажная. Наверное, дождь начнётся до рассвета.
Следующие пять дней выдались ненастными, серыми и неуютными. Шкура моя отсырела, я хоронилась под ветками и в кустах, отыскивая более-менее сухие уголки. Мыши стали редкостью, я перебивалась корешками и перезрелыми плодами – из-за дождя паданцев стало больше.
Всё это время я размышляла над загадкой кота, но она казалась мне неразрешимой. Начала я, помнится, со всяких веществ, полагая, что такие метаморфозы могут происходить только с ними. Надо же было до такого додуматься. Да и плохо я знала химию, это иногда сказывалось на моей давешней городской жизни. Вспоминался только снег. Он подходил во всём, кроме скрытности внизу (он лежал обычно совершенно открыто) и ненастоящести… Затем я перешла к существам, решив разобраться с птицами. Например, совы. Могут быть белыми и чёрными. Большими и маленькими. Они умеют прятаться. Конечно, они ночные птицы, но днём их можно отыскать среди ветвей деревьев, если только присмотреться. Теоретически, во время охоты их можно видеть и внизу, хотя обычно они вверху. Вроде бы, совы подходят… Но они тоже настоящие, где бы вы их не отыскали. Это или совы, или не совы, но это не ненастоящие совы. Путаница заключалась именно в последней фразе.
Всё это время на границе сознания оставался вопрос: почему не бросить эту игру? Да, славная возможность скоротать время, но, вместо того, чтобы собирать мысли и извлекать уроки из городской жизни, я целыми днями бродила по полю и размышляла о загадках. Лапы мои, и без того тощие, истончились совсем: мех прилип к коже от сырости. Бурые бока казались ещё более впалыми, хотя я неплохо себя чувствовала. Что тоже было странно: скверная погода, непонятные мысли, нерешённые проблемы – а ведь я сюда убежала из-за них.
И, тем не менее, на сердце было легко. Если думать о загадках.
Задачка кота разрешилась в первый же ясный вечер. Облака немного разошлись, я сидела на том же месте, где обычно любила проводить время перед охотой. Пологий склон спускался вниз, трава шелестела, небо прояснялось, было свежо, но не холодно.
Я осмотрела небо, впуская в голову тяжёлые мысли о прежней жизни. Задумывалась над тем, что чувствуют люди, не способные превращаться в зверей – а ведь таких ой как немало. Размышляла над тем, что некоторые из наших предпочли остаться человеком или зверем, и забыли другие языки. А почему я не забыла? Зачем я такая? Почему так тяжело было среди людей, почему я так их боялась? Вот я убежала: а что дальше? Мысли становились тяжелее, голова опустилась. Я заглянула в реку, тянувшуюся внизу между пологих берегов.
В реке отразился узкий серп луны.
Тут-то меня и осенило. Луна! Она растёт и убывает, в новолуние она чёрная. Она прячется за облаками или её не видно потому, что она ещё не взошла. А внизу она ненастоящая – отражается в воде или других предметах.
Так просто.
– Смотри-ка, наша старая знакомая вернулась. Интересно, она принесла твоих подружек, или решила больше меня не баловать, а? – на этот раз кот сидел под самым дубом. Дождя не было уже почти сутки, но сырость и не думала отступать. Под деревом же сохранилось некоторое подобие уюта. Обращался кот к полудохлой мыши, лежавший неподалёку – наверное, он уже наигрался с ней, и готовился обедать.
Я никогда не разговаривала с едой – меня и без того считали странной среди родни. Поэтому молча положила своё угощение чуть поодаль: одна полёвка, но крупная. Кот, похоже, был доволен и этим.
– Я отгадала. Это луна.
Кот кивнул:
– Прежде чем ты загадаешь свою, я хочу спросить. Просто из вредности, и не в свою очередь. Ты довольна? Тебе нравится, как кот с тобой играет?
Вопрос был явно провокационный. Ответишь «нет», и обманешь себя. Скажешь «да», и получится, что ублажаешь этого мелкого зазнайку. Игра мне нравилась. Я уже бросила размышлять о том, как да почему, да отчего. Нравилась. Особенно – загадывать.
– Игра нравится, а ты – нет, – нашёлся у меня честный ответ.
– Вот и славно. Если бы я тебе понравился, я бы первый забил тревогу. Понимаешь, меня только кошки интересуют, и, согласись, было бы жаль, ведь твоё чувство оказалось бы невзаимным. Правда, я тебя не видел в людской шкуре, но псиной-то всё равно пахнешь, так?
Сказать, что он застал меня врасплох – вообще ничего не сказать. Оставалось только хохотать, что я и сделала. Лай вышел на диво громкий.
– Вот и я об этом. Ладно, загадывай уже. Меня ждёт обед, – кот тронул лапой мышь, она конвульсивно шевельнулась. Её срок явно подходил к печальному концу.
– Это исчезает, появляется и снова исчезает, меняет цвет и движется, на это можно смотреть целыми днями, это лёгкое, но его нельзя взвесить, если только оно не упадёт на землю.
Загадкой я была горда, и надеялась, что кот хотя бы какое-то время посвятит отгадыванию. Я думала над его вопросом несколько дней. А свой сочиняла всё утро.
– Ты всё-таки не безнадёжна, – заметил кот. Я торжествовала; но, едва выдержав секундную паузу, он добавил, – видно, не спалось в последнее время, раз ты так подробно исследовала облака.
Мы играли до середины лета. Честное слово, за размышлениями о разных явлениях, про которые можно отгадывать или загадывать, я и не заметила этого времени. Прошли дожди, вернулся ветер, потом погода установилась, сухая и ясная, а мы всё загадывали. Про вещи из людского мира, про грозу, ястребов, солнце, речку у подножия дальних холмов, травы и звёзды …
Однажды вечером, когда я в очередной раз потрусила к камню, ветер, подобравшись сбоку, принёс тревожное ощущение. Не предчувствие беды, а что-то… новое и неуютное. Я даже шагу прибавила, подумав, вдруг: а не случилось ли беды с котом?
Но нет, кот сидел на камне, в сумерках похожий на его продолжение.
Я принесла мышь (хотя, в последнее время таскала их не регулярно, так, под хорошее настроение), и ответ на последнюю загадку. Своя у меня тоже имелась, но теперь, прежде чем мне её загадать, мы разговаривали немного о том и этом. Кот всё прикидывался снобом, снисходительным к псовым, я продолжала над ним посмеиваться. Как знать, может, в честной драке он меня и уделает, но с высоты своего роста я могла позволить себе некоторое зазнайство.
– Ничего вечерок, тощая, а? Погодка отменная. Послушай, я тут подумал, а может и мне попробовать этих козявок, которых ты глотаешь, когда нет мышей, а? Раз уж к траве я питаю полное безразличие…
– Попробуй, – ответила я, усаживаясь поодаль. Рост кота, прибавленный к высоте камня, как раз позволял усатому глазеть на меня вровень. – Наловить тебе их к следующему разу?
– Налови. А на счёт следующего раза… Я сейчас сделаю подлость: выслушивать тебя не буду. А сразу задам тебе следующую задачку, чтобы ты успела к осени вернуться с ответом.
Удивил он меня до крайней степени. Среди ставшего размеренным общения эта реплика прозвучала… ага, в точности, как и то ощущение, принесённое ветром – неуютно. Я как бы случайно вспомнила о тяготах городской жизни и причинах, что привели меня сюда. А ведь почти позабыла о них к тому вечеру.
– Да не делай такую морду, словно съела что-то не то. Смотри, такая загадка: кто бегает у дальней реки, что на востоке у гор? У этого кого-то шерсть дыбом, этот кто-то плохо спит, но видит хорошие сны, и у него зуд в одном месте. А ещё он, этот кто-то, подобно мудрецам древности, разгадал одну из самых важных загадок. Сходи туда, ты его там найдёшь. Думаю, как раз к осени.
– Он там осенью появляется? – сказать, что я растерялась¬ – это смягчить правду.
– Я, – ухмыляясь, заметил кот, – подсказок не даю больше. Давай-давай, сегодня ты успеешь добраться до холмов, увидишь за ними в поле похожий дуб, только высохший, – кот кивнул на мощное дерево, а я тут же поняла, что буду скучать по нему. – За дубом сверни севернее, и беги вдоль старого русла, пара дней, и ты доберёшься до нового. А там хвостом махнуть до предгорий. Где-то в этих местах и найдёшь того, о ком я говорю.
Мы расстались, не попрощавшись. Кот увлёкся мышью, едва договорил, а я не нашла, что ещё добавить, и направилась «по адресу». Было чувство, что меня вежливо послали прочь, но – с чего бы? Или я его чем-то обидела? Может, просто надоело старому пуховику играть со мной? Тогда я так и не поняла, в чём дело.
Но через четыре дня я была в предгорьях. Первые недели две улетели незаметно, в поисках и размышлениях. Я всю голову свою лохматую сломала: кто же это, кого имел в виду кот в своей крайней загадке? За время, проведённое у гор, я внимательно изучила всех обитателей, местных, пришлых, мимо шатавшихся. Слово «шерсть» здорово выручало, позволяя не брать в расчёт птиц, ящериц и «козявок», то есть, насекомых и пауков. Но кто тут плохо спит, да какие сны видит, да почему шерсть оная – дыбом? А что за зуд? Течка, испуг, голод? Непонятно.
Лето закончилось, наступила осень. В день я три или четыре раза вспоминала о загадке, но уже, признаться, не надеялась её отгадать. Мне было уютно и спокойно здесь, у новой реки, даже несмотря на то, что дальние родственники немного донимали, околачиваясь на границах моего участка. Место было отличное, широкое и вольное, с высокой травой и мышами. Кое-какие деревья снова плодоносили, у воды находились корешки. В общем, здесь хотелось поселиться, хотя какой-то частью я осознавала, что мне предстоит нечто иное, нежели остаться на всю жизнь в рыже-бурой шкуре, бегать за полёвками, а погодя найти сносного кобеля и понести ему крепких щенков. Многие из наших – а теперь всё чаще – так и поступали, но это было не по мне. А под ночь, заканчивая охоту, я укладывалась отдыхать и придумывала загадки о том, что видела за день.
Что такое: спутник, не способный идти самостоятельно, но, раз видно, как он идёт, значит, его поводырь поднялся?
Кто всю жизнь проводит на одной ноге, и только раз за год открыто смотрит в небо?
На старших родственников этого все смотрят с почтением, от них уходит вода, а само оно легко помещается в луже.
И так далее…
И вот пришёл этот благословенный день. Нашла.
Кот немного ошибся, не к началу осени я осилила загадку. Сезон уже за середину перевалил. Но теперь-то всё как раз и сошлось. Поэтому я направилась к ферме. Путь занял шесть дней, бежать пришлось с дальнего края участка. Я ещё не знала, что буду делать после того, как разъяснюсь с котом, но чувствовала, что это не важно. Что угодно я буду делать, что захочу.
Ферма, казалось, почти не изменилась, да и что значили для неё эти полгода. Правда, теперь там, оказывается, появилась женщина. Я сначала это почувствовала: мне пришлось выбрать время и подобраться поближе, ведь кот не ждал меня на камне, да я и не полагала, что будет. Рука женщины коснулась всего, едва заметно украсив это место. Осматривая ферму, я улыбалась, сама не знаю, чему.
На месте пришлось изрядно потрудиться: я уж решила, а не издох ли кот в ожидании, да без моих подношений? Я и лаяла издалека, изводя собак, и подвывала возле дуба, и шуршала травой почти у самого дома. Ещё немного, и хозяин наверняка исполнил бы тот трюк с ружьём, который приберегал для меня полгода назад.
Но кот явился раньше. Молча осмотрел меня и потрусил подальше от построек, к камню. Я была с ним согласна – собаки меня узнали, они были готовы поднять какой угодно шум, лишь бы их спустили с цепи и дали как следует за мной побегать.
– Задержалась ты что-то, дорогуша, – заметил кот, усаживаясь на камень. Я рассматривала его внимательнее, пересчитывая седые шерстинки – их ничуть не прибавилось. Правильно, этот кот – не простой усатый обжора, умеющий только мяукать. – И не принесла ничего, вот этим я расстроен.
Я качнула головой, и передала ему здоровенного кузнечика, которого припрятала у камня. Муравьи его утащить не успели, и птица не склевала, а то был бы смех.
– Обещанная козявка, попробуй, – я откровенно зубоскалила, удержаться не могла.
– Как-то я не голоден, – щурясь на насекомое, сообщил кот. – Давай лучше вернёмся к игре, про которую ты, поди, и забыла. Судя по здоровому цвету твоего носа, ты хорошо кушала и ни о чём не беспокоилась.
– Отнюдь, – вываливая язык в улыбке, ответила я, – спала я там, у гор, плохо, нервничала в последнее время прямо до искр в шерсти, будоражилась, если точнее. Спасали только славные сны о старых добрых временах, когда такие, как мы с тобой, шастали туда-сюда, от людей в дичь и обратно. И знай себе, играли в загадки.
Я сосредоточилась, объясняя всё по порядку, постаралась вместить в ответ все части той загадки кота, ничего не упустить.
Это было что-то вроде своеобразного «спасибо». До меня ведь только по дороге дошло, что этот кот для меня сделал. Он не только выдернул мою голову из круга проблем, которые видела-то только я, а ещё научил меня снова замечать мелочи и¬ – думать о них. Кроме того, уберёг от превращения в никчёмную четвероногую бестолковку. Вот такой удивительный кот. Язва, конечно, но и это тоже сыграло свою роль: встреть я более ласкового наставника, едва ли так быстро увернулась бы от бессмысленных переживаний и прочих слюней. Так что, никакие мыши в мире, сколько бы их ни было, не показали бы моей благодарности, а вот внимание кот мог оценить. Собственно, он его во мне и воспитывал всё это время. Оказывается.
Тогда мы до самого утра трепались о всяких пустяках, смеялись – удивительно, я обнаружила, коты как-то умеют смеяться: похоже, что кашляют, но забавнее. А утром я с ним распрощалась и направилась в город. Мне это надо было сделать, чтобы окончательно избавиться от уверенности, что там меня ждут только неприятности.
Что вы думаете? Через год я нашла работу, писала для двух журналов про местную живность, проводила для детишек семинары в зоопарке (жуткое место, но мне просто необходимо было за кем-то присматривать, а уж кто нуждается в поддержке, так это те из наших младших родичей, кого упекли в зоопарк). Денег не особо-то много, но я снимала приличное жильё – да не такое, как тогда, – ещё пару раз в месяц ужинала в приличных местах. В городе нашлось несколько наших, старой закваски и помоложе, с ними мы собирались раз в месяц или около того. Был даже какой-то обтрёпанный малость волк, который однажды взял и подарил мне букет ромашек. С ума сойти…
Но самое главное в этой истории случилось, когда однажды вечером я как раз пришла в одно из тех приличных мест. Мой любимый столик у окна был занят, но сидящий спиной посетитель выглядел до ужаса знакомым. Я внимательно исследовала его немного лысеющий затылок, окружённый лёгким пушком мягких пепельно-седых волос, потом изучила крепкие плечи и осанку. Проклятье!
Не обращая внимания на приятельницу, уже потянувшую меня в другую сторону, я направилась к тому столу. Хорошо, хватило внимания извиниться перед ней, прежде чем оставить посреди зала.
– Ну, точно! – воскликнула я, приблизившись и изучая пожилого мужчину из породы тех, кто до самой старости сохраняет особый шарм. Глаза у него оказались зелёными, конечно.
– И тут ты! – ответил кот, улыбаясь совершенно знакомым манером – даже нос-кнопку сморщил. – Раз так, с тебя угощение. И, помнится, ты тогда мне загадку задолжала…
(с) чёрт aka AnDary, 2oo9
@музыка: послушайте-послушайте)
@настроение: в точности как у тотема
@темы: Тайнопись, проза, Интересности, Книги, Музыка, Позитив, Творчество
