A drawer & a honest art-thief.
Глава в день. Последняя из готовых завтра, потом будет еще два бонуса.
небольшая драка и разговорчикиГлава 7. Заботы и советы.
Пригород Рогов напоминает планировкой дачный поселок, кольцом окружающий первый рубеж городских стен. Широкая улица, по которой мы подъезжаем к воротам, окружена низкими заборами садов и огородов. Дождь серой пеленой скрывает усадьбы, а белый камень стен от сырости темнеет почти до бурого. Путников теперь не много, и выглядят они ничем не лучше нас – темные силуэты, промокшие насквозь, со стороны довольно безрадостные. Башни укреплений кажутся двумя суровыми, темными воинами, недреманно бдящими городской рубеж. Высокие, массивные, неприступные, стоят они, держа широкую арку ворот, а у их подножия, под натянутым на шесты навесом одиноко стоит человек. Возле него путники, ехавшие и шедшие перед нами, задерживаются, но не надолго, тут же проходя за раскрытые ворота. Бырло проходит к человеку первым, мы с торговцем спешиваемся, я идувперед, следом Тррхе ведет на поводу уставшего кьеу.
Бырло коротко обменивается репликами с человеком под навесом и уходит под арку ворот, ожидая нас там. Когда я ступаю под навес, человек, аккуратного вида пожилой мужчина с длинной, солидной бородой, и в ладной, строгой одежде, переводит на меня свой внимательный взор. Он всматривается долго, слегка прищурив левый глаз.
- Прыга, вижу тебя, - произносит он спокойным уверенным голосом. – Ты ознакомлена с тем, что с тобой шха, которым ты не владеешь, от которого не страдаешь, но которое способно причинить вред любому, кто окажется рядом?
Медленно киваю, заодно запоминая понятное пояснение мужчины. Он объясняется четко и ясно; как никто из встреченных здесь, он использует речь, очень близкую привычной мне.
- А ознакомлена ли ты еще и с тем, что я могу отговорить тебя вступать в пределы охраняемого от вольных шха города Роги?
Я в замешательстве. Что я буду делать, если отсюда, как и из Прирогов, меня выставят вон? Однако, к разговору присоединяется Тррхе:
- Это шха, считаю, мне будет помогать забрать знавец места. Знавец сейчас, я знаю, в граде.
Бородач внимательно слушает торговца, некоторое время обдумывает его слова, а затем сообщает свое решение, обращаясь к Тррхе:
- Считаю, это твое правильное так. Это шха, разрешаю, будет вне твоей руки три дня, более – нет. Либо будешь забирать его, либо вы будете покидать град. – А затем поворачивается ко мне, и добавляет. – Твои цели для меня не очевидны, хочу еще раз напомнить тебе, что город охраняется, и ценен для нас.
Я серьезно киваю, торговец говорит свое «так» в согласие условий бородача, и мы выходим из-под навеса, присоединяясь к Бырло под аркой.
Проходя под ней, я невольно поднимаю взляд вверх и даже замираю: арка высотой больше пяти метров, и не ýже четырех, поражает воображение. Огромная махина, с крупной, крепкой кладкой – внушает трепет и уважение. Я почти и не бывала в замках или крепостях, не видела настолько основательных, суровых укреплений (стены монастырей или нашего Кремля уже не в счет). С краев арки стекает ручьями вода, словно занавесью разделяя «там» и «здесь». Пройдя эти завесы, мы входим в город Рóги.
Мостовых здесь нет, или, по крайней мере, нет сразу за воротами, зато есть шикарные, безграничные лужи. Ботинки мои промокают окончательно, кроме того, тяжело наваливается накопившаяся за эти дни усталость. Не привыкла я к походной жизни, поэтому – почти не замечаю приземистых каменных домиков, крытых черепицей, и не вглядываюсь в стрельчатые, прямоугольные и арочные окошки, в некоторых из которых горит свет. Просто иду следом за моими спутниками, уже не обращая на дождь никакого внимания. С новой силой начинает ныть копчик, становится холодно. Мне бы сейчас помыться, чая горячего, потом обернуться мягким пледом, с ногами устроиться в глубоком кресле и задремать. Но, полагаю, максимум, что светит здесь усталым путникам, это жесткая лавка у камина и стакан чего-нибудь вроде эля, упорно упоминавшегося во всех книжках, какие я помню. Впрочем, и это тоже было бы неплохо.
Но мы все идем и идем куда-то. Дождь сравнивает все дома меж собой, крадет детали, поэтому разницы в пейзаже я не замечаю. Только дважды нам попадаются освещенные улицы, несколько раз по дороге встречаются участки мостовой, каменной или деревянной. Общее впечатление такое, словно улицы завернулись в широкое кольцо, из которого не выйти, можно только бесконечно бродить тут, среди сырости, под темнеющим к вечеру небом.
Однако, нашу персональную вечность нарушают, внезапно и грубо. Уже который раз за эти сумасшедшие дни нечто вновь хватает меня за шиворот и вздергивает вверх, как котенка. К этому добавляется появление еще двоих здоровенных мужиков, вооруженных чем-то вроде тяжелых булав, а за их спинами видна в свете окон знакомая фигура безумного бородатого мага. Он надоел мне, хуже горькой редьки, хотелось бы побить его чем-нибудь тяжелым, но я могу только гневно дрыгать ногами, что не поможет ни мне, ни занятым потасовкой спутникам. Ситуация кажется мне довольно безнадежной, однако, то, с какой решимостью они взялись за дело, внушает надежду. Драка разворачивается прямо передо мной – почти подо мной – так что, остается только смотреть. Бырло сражается, как дикая кошка, даже большие габариты ничуть не сказываются на ловкости, тяжелые лапы так и мелькают в воздухе. Тррхе не атакует, только уворачивается от тяжелых замахов булавы, и все что-то ищет в поясном кошеле.
Колдун мечется чуть поодаль, сосредоточившись на Бырло, но, даже если нервное верещание да резкие жесты бородатого и имеют какой-то эффект, Бырло на него внимания не обращает, больше занятый своим противником. Тот кажется весьма сноровистым, и один раз зверь все же получает удар булавой в бок, но вскользь, а, дождавшись, когда противник откроется, делает ответный выпад. Вернее, выпрыг – пружинно оттолкнувшись задними лапами, зверь со всей силы ударяет противника в грудь. Проехавшись на упавшем мужике по мокрой земле, Бырло, не слезая, резко запрокидывает голову и с размаху бьет противника лоб в лоб. Соскочив с неподвижного мужика, зверь резкими скачками направляется к колдуну, а поверженный остается лежать, лицо забрызгано кровью, и не ясно, отключился он или умер.
Тррхе, вертясь, как угорь на сковороде, наконец что-то там у себя находит. Отскочив от противника, он кидает в него знакомый сгусток – точно такой же или этот самый висел в дыме костра сегодня днем. Эффект получается неожиданным: поймав сгусток боком, мужик тут же роняет свое оружие, и, держась за живот, убегает прочь с невиданной прытью.
В этот самый момент я слышу гневный рык Бырло, а затем сила, державшая меня навису, снова пропадает, и я бухаюсь в лужу. Неудачно. Поскользнувшись, падаю ничком и обо что-то ударяюсь затылком.
Наступает чернота.
Прихожу в себя медленно и неприятно. Голова тупо ноет, а, из-за того, что вокруг все так-то шевелится и переваливается, она еще и кружится. С превеликой неохотой разлепив глаза, вижу морду Бырло, почему-то снизу. В левый глаз мне тут же попадает капля воды, и я непроизвольно вздрагиваю. Бырло склоняется ко мне, одобрительно улыбаясь одними глазами, и куда-то в сторону произносит:
- Хе, Ал-трр-хейнт, та прига оживаше. Ти боявше, що помрэ, та ни о чем!
Все более осознавая, что происходит вокруг, я понимаю, что Бырло несет меня, прижав к себе одной лапой, а остальными опираясь о землю. Торговец заглядывает с боку, внимательно изучает меня, ощупывает болезненно отозвавшийся затылок.
- Живешь, - сообщает он, кивнув.
Еще минут через пять я признаюсь, что вполне могла бы идти сама; хотя и сомневаюсь в этом, но во мне какая-то гордость проснулась, что ли… Впрочем, Бырло лишь неопределенно взрыкивает, и продолжает нести меня, и я не имею ничего против: так куда теплее и удобнее. Потом, недовольно морща басовито гудящий нос, Бырло рассказывает, что, во-первых, проклятый колдун опять «пропадаше середь усего», а во-вторых, мы всё ищем, где именно живет нужным нам знавец.
- Ал-трр-хейнт та не знаше точно мисто, та искаше знауца через свою гадку пакость, - непонятно добавляет Бырло. Потом я замечаю, что перед торговцем медленно плывет в воздухе тонкая, высокая тень, и предполагаю, что это и есть «гадка пакость», то самое «шха», природа которого мне до сих пор не ясна.
Уже стемнело, и наш путь освещают лишь редеющие огни окон, одинокие фонари, да пару раз встреченные пешеходы с лампами. Они бредут мимо или вдалеке, как печальные тени или блуждающие огоньки, и мне интересно, что же за порядки в этом городе, если они не опасаются выдавать свое местоположение светом: быть может, ночью гулять здесь не так страшно, как, положим, в Москве?
Наконец, Тррхе уверенно произносит «так», и мы поворачиваем к какому-то трехэтажному зданию. Бежевая кладка без штукатурки, высокое крыльцо, стоптанные каменные ступени, на втором этаже светятся два широких окна. У крыльца Бырло опускает меня, едва не уснувшую по дороге. Пока торговец заводит кьеу куда-то за угол дома, я осматриваю дверь, сколоченную из досок, обитых фигурными металлическими полосами, вырезанными в причудливые завитушки и спирали; ручка отлита в форме дракона – ящер аккуратно сложил небольшие лапы и длинные крылья, и прикасается к двери затылком и хвостом, гордо выгнув спину. Интересно, здесь-то они водятся?
Тррхе возвращается, и мы входим в дом. За тихо скрипнувшей дверью – темнота прихожей, еще какие-то двери, лестница, и приятный травяной аромат, словно кто-то готовит отвар или чай. По лестнице мы поднимаемся на второй этаж, и здесь запах пряных трав усиливается. Из-под ближайшей двери пробивается полоска света. Торговец приближается к двери и останавливается, не пытаясь постучать или окликнуть хозяина. Однако, этого и не требуется: через несколько секунд дверь открывается сама. На пороге нас встречает… женщина? Почему-то я была уверена, что знавец – мужчина, но мягкий силуэт, подсвеченная огнем светильника копна волос, и мелодичный голос, пригласивший нас внутрь – могут принадлежать только женщине. Когда мы входим в просторную, теплую комнату, и хозяйка поворачивается к нам, я невольно замираю: женщина красива, такой спокойной, уверенной красотой, какая, я думаю, свойственная сильным, мудрым людям.
- Удивительная компания, - отмечает женщина, внимательно разглядывая каждого из нас. Остановив взор на мне, она добавляет: - Мне будет очень интересно поговорить с гостьей издалека, но это еще успеется. Ты устала, поэтому, я предлагаю тебе подняться по той лестнице, - плавный жест указывает вглубь комнаты, на винтовой подъем, - там комната, в ней ты найдешь все необходимое. И вот еще, - хозяйка подает мне глиняный стакан, исходящий тем самым травяным отваром. – Теперь иди, и отдыхай.
Не имея ни малейшего желания спорить, я от души благодарю хозяйку, киваю спутникам, затем отбываю вверх по металлической винтовой лестнице. Наверху приоткрытая дверь, а за ней: небольшая комната со скромной мебелью: кровать, туалетный столик, возле него простой стул, в углу темный, без изысков, шкаф. На столике уютно мерцает светильник, там же кувшин с теплой водой, полотенце, мыло и тазик.
Отставив кружку на столик, раздеваюсь до белья, оборачиваюсь колючим шерстяным пледом, сразу же развешиваю на стуле и спинке кровати промокшие вещи, затем старательно умываюсь, и, наконец, усевшись на подоконник, беру в руки чашку с ароматным чаем.
Дождь все каплет за окном, темные улицы обезлюдели, ночь начинает свое шествие. Но теперь она кажется тихой и уютной: истинные чудеса делает с уставшим человеком кружка сладковатого пряного отвара, теплый плед и умывание. Я еще раз осматриваю улицы с высоты третьего этажа, допивая чай. Город Роги. Возможно, первая встреча не так уж плоха.
Я просыпаюсь от странных, непривычных шумов. Спросонья откровенно удивляюсь: вроде бы, я дома, в своей постели, но что-то не стыкуется, есть тут едва заметное непривычное… не разберешь, что. Нехотя открываю глаза, и удивляюсь еще больше: совершенно незнакомая комната, чуть скошенный потолок, голые деревянные стены, широкое окно. Постепенно я припоминаю, где я, и что было вчера, а потом сосредотачиваюсь на настороживших меня шумах: тут все тоже становится просто и понятно. Вместо привычного городского шума здесь звуки какие-то более деликатные и разрозненные. Вот глухо прогрохотала телега по деревянному настилу улицы, вот двое беседующих мужчин прошли мимо дома, вот вдалеке кто-то окликнул некоего Далгара или, может, Деглара… Паузы не заполнены знакомым уху москвича нескончаемым шумом машин, здесь тихо и спокойно.
Через несколько минут я поднимаюсь и придирчиво ощупываю свою одежду. Плотная кожанка грабителя все еще сыровата (хотя, дождь несколько промыл кровь и вывел неприятный запах), да вот и ботинки влажные внутри. Зато заботливо развешенные рубаха, носки, майка и штаны подсохли, правда, последние выглядят весьма своеобразно: грязные ниже колен, они застыли двумя мятыми, словно жестяными раструбами. Ну и ладно, других-то нет.
Куртку, и кружку заодно, я забираю с собой, ботинки надеваю – не босиком же спускаться вниз. Умывшись и прополоскав рот остатками вчерашней воды из кувшина, я спускаюсь вниз. Там меня ждет знавец – вернее, знавица, как мне приходит в голову – она сидит за столом, боком ко мне и лицом к окну, возле нее на столе пустая тарелка и глиняная кружка. Кроме нее, в комнате никого, широкое пространство кажется уютным, массивный очаг и шкафы теперь прекрасно видны в свете позднего утра. На стенах тут и там прибиты небольшие полки, заставленные какими-то ступками, бутылками, угловатыми камешками, а еще дальше я вижу проем, за ним – просторную кухню.
Заметив меня, знавица поднимается с места, наливает в мою же кружку отвар из котелка, снятого с крюка в очаге, указывает на стул возле своего и садится сама. Устроившись возле, с ужасом смотрю в свою чашку: вчера я без задней мысли выпила непонятный настой, выпила его целиком, даже не озаботившись…
- Не размышляй, - произносит знавица с легкой улыбкой. – Мои ис говорят, ты, как ен-лар, то есть, похожа на нас во многом. Пей, это просто чай. А мне не зачем причинять тебе вред.
Мне остается только кивнуть и попробовать напиток – аккуратно, поскольку я ничего не в силах сделать со своей подозрительностью.
- А где мои спутники? – интересуюсь я, почему-то откладывая свой самый главный вопрос, за ответом на который я сюда и стремилась.
- Ушли. К закату оба рассчитывали вернуться. – Отвечает женщина чуть задумчиво и умолкает, а я все не решаюсь. Потом она поворачивается ко мне, внимательно смотрит в лицо и спрашивает: - Ты можешь рассказать мне, как ты попала сюда. Мне любопытно.
Я вздыхаю, собираюсь с мыслями, потом вешаю влажную куртку у теплого очага, и ботинки там же ставлю. Наконец, еще отпиваю из чашки – не для храбрости, а скорее, в подтверждение ее, а затем усаживаюсь на стул и рассказываю. Всё и самого начала: Крымский мост, парапет, стог сена, дорога и далее, в подробностях, которых сама не ожидала. Например, густо-зеленый цвет рубахи одного из грабителей или зазубрины на топоре синекожего верзилы из Русти, или оригинальный фасон курток тех эльфов под Прирóгами.
Знавица только слушает и кивает. Когда я рассказываю про повозку с левитирующим багажом, она кивает, и сообщает, что это именно она тогда и выезжала на той повозке в Роги. О сумасшедшем маге она кое-что уточняет, и, одобрительно кивая, говорит, что его уже ловят.
- Он всем здесь мешает, - добавляет она, и я целиком с ней согласна.
Моя история кажется небольшой, но, когда я заканчиваю – вчерашним вечером, - двойные тени на улице заметно сместились, утренняя ясность уступила небо легким облакам. День уже в самом разгаре, даже шума на улицах прибавилось.
- Очень удивительно то, как ты здесь оказалась, - признает знавица, - остальное как раз обычно, но, я вижу и твое удивление. Ты и правда похожа на нас, енов-ларов, так мы зовемся. Это позволяет тебе понимать нас, но есть что-то еще, что отличает тебя так сильно, как даже не всякий шха отличается от любого ена, - заключает она, и принимается размышлять о чем-то своем. А я наконец решаюсь:
- А ведь я искала тебя, - сообщаю, уже поняв, что обращение на «вы» здесь совершенно не в ходу. – Быть может, ты знаешь, как мне вернуться домой?
Женщина размышляет над моим вопросом, а я напряженно жду.
- Увы, прыга, я не знаю. У нас много старых легенд о гостях издалека, но они рассказывают о самих гостях, не о том, что с ними было, не о том, как они исчезают. Многие из вас остаются здесь, и мне доводилось видеть прыгу однажды, это странное создание до сих пор живет среди нас, в мире. Но каждая история – очень стара, в ней много вымысла, и нет никаких указаний на то, о чем ты спрашиваешь. Я также не могу указать тебе кого-то, кто знал бы.
Я медленно киваю. Старавшись приготовиться к такому повороту, я тем не менее расстроена. Даже добраться до знавицы мне было непросто, а если представить, как дико мне везло: со спутниками, с советчиками и прочим, так и вовсе авантюра та еще. Теперь же я даже не знаю, что делать дальше, к кому идти за советом – вполне повод загрустить.
- Ты удачлива, - спустя пару минут задумчиво сообщает знавица. – Нашла тех, кто смог тебе помочь, не пропала, не сломала ни одной кости, не голодала, не попала дикому зверю, добралась до города, и довольно быстро, словом – уцелела вполне. Ты неопытнее младенца, но тебе действительно везет. Игроки годами подманивают удачу, ночей не спят, уговаривая ис, чтобы добиться такого везения, а ты, похоже, носишь его в себе. Так вот, - завершает женщина, - у меня есть одно предложение о том, как ты можешь поступить.
Я навостряю уши. Все заверения в моей удаче – а знавица права на сей счет, не сглазить бы – это хорошо, но полезный совет – вещь и подавно ценная.
- Будь я сама прыгой в твоем положении, я вышла бы на улицу, взяв с собой все свои вещи, и просто шла бы вперед, как ты шла тогда с поля, в любую сторону. Я искала бы того, или то, что сможет помочь.
Содержание:
Глава 1. Мосты, ножи и телеги.
Глава 2. Голоса, дома и снова телеги.
Глава 3. Вечер, дождь, встречи.
Глава 4. Колдуны и копыта.
Глава 5. Чудовища, реки и дороги.
Глава 6. Звери.
небольшая драка и разговорчикиГлава 7. Заботы и советы.
Пригород Рогов напоминает планировкой дачный поселок, кольцом окружающий первый рубеж городских стен. Широкая улица, по которой мы подъезжаем к воротам, окружена низкими заборами садов и огородов. Дождь серой пеленой скрывает усадьбы, а белый камень стен от сырости темнеет почти до бурого. Путников теперь не много, и выглядят они ничем не лучше нас – темные силуэты, промокшие насквозь, со стороны довольно безрадостные. Башни укреплений кажутся двумя суровыми, темными воинами, недреманно бдящими городской рубеж. Высокие, массивные, неприступные, стоят они, держа широкую арку ворот, а у их подножия, под натянутым на шесты навесом одиноко стоит человек. Возле него путники, ехавшие и шедшие перед нами, задерживаются, но не надолго, тут же проходя за раскрытые ворота. Бырло проходит к человеку первым, мы с торговцем спешиваемся, я идувперед, следом Тррхе ведет на поводу уставшего кьеу.
Бырло коротко обменивается репликами с человеком под навесом и уходит под арку ворот, ожидая нас там. Когда я ступаю под навес, человек, аккуратного вида пожилой мужчина с длинной, солидной бородой, и в ладной, строгой одежде, переводит на меня свой внимательный взор. Он всматривается долго, слегка прищурив левый глаз.
- Прыга, вижу тебя, - произносит он спокойным уверенным голосом. – Ты ознакомлена с тем, что с тобой шха, которым ты не владеешь, от которого не страдаешь, но которое способно причинить вред любому, кто окажется рядом?
Медленно киваю, заодно запоминая понятное пояснение мужчины. Он объясняется четко и ясно; как никто из встреченных здесь, он использует речь, очень близкую привычной мне.
- А ознакомлена ли ты еще и с тем, что я могу отговорить тебя вступать в пределы охраняемого от вольных шха города Роги?
Я в замешательстве. Что я буду делать, если отсюда, как и из Прирогов, меня выставят вон? Однако, к разговору присоединяется Тррхе:
- Это шха, считаю, мне будет помогать забрать знавец места. Знавец сейчас, я знаю, в граде.
Бородач внимательно слушает торговца, некоторое время обдумывает его слова, а затем сообщает свое решение, обращаясь к Тррхе:
- Считаю, это твое правильное так. Это шха, разрешаю, будет вне твоей руки три дня, более – нет. Либо будешь забирать его, либо вы будете покидать град. – А затем поворачивается ко мне, и добавляет. – Твои цели для меня не очевидны, хочу еще раз напомнить тебе, что город охраняется, и ценен для нас.
Я серьезно киваю, торговец говорит свое «так» в согласие условий бородача, и мы выходим из-под навеса, присоединяясь к Бырло под аркой.
Проходя под ней, я невольно поднимаю взляд вверх и даже замираю: арка высотой больше пяти метров, и не ýже четырех, поражает воображение. Огромная махина, с крупной, крепкой кладкой – внушает трепет и уважение. Я почти и не бывала в замках или крепостях, не видела настолько основательных, суровых укреплений (стены монастырей или нашего Кремля уже не в счет). С краев арки стекает ручьями вода, словно занавесью разделяя «там» и «здесь». Пройдя эти завесы, мы входим в город Рóги.
Мостовых здесь нет, или, по крайней мере, нет сразу за воротами, зато есть шикарные, безграничные лужи. Ботинки мои промокают окончательно, кроме того, тяжело наваливается накопившаяся за эти дни усталость. Не привыкла я к походной жизни, поэтому – почти не замечаю приземистых каменных домиков, крытых черепицей, и не вглядываюсь в стрельчатые, прямоугольные и арочные окошки, в некоторых из которых горит свет. Просто иду следом за моими спутниками, уже не обращая на дождь никакого внимания. С новой силой начинает ныть копчик, становится холодно. Мне бы сейчас помыться, чая горячего, потом обернуться мягким пледом, с ногами устроиться в глубоком кресле и задремать. Но, полагаю, максимум, что светит здесь усталым путникам, это жесткая лавка у камина и стакан чего-нибудь вроде эля, упорно упоминавшегося во всех книжках, какие я помню. Впрочем, и это тоже было бы неплохо.
Но мы все идем и идем куда-то. Дождь сравнивает все дома меж собой, крадет детали, поэтому разницы в пейзаже я не замечаю. Только дважды нам попадаются освещенные улицы, несколько раз по дороге встречаются участки мостовой, каменной или деревянной. Общее впечатление такое, словно улицы завернулись в широкое кольцо, из которого не выйти, можно только бесконечно бродить тут, среди сырости, под темнеющим к вечеру небом.
Однако, нашу персональную вечность нарушают, внезапно и грубо. Уже который раз за эти сумасшедшие дни нечто вновь хватает меня за шиворот и вздергивает вверх, как котенка. К этому добавляется появление еще двоих здоровенных мужиков, вооруженных чем-то вроде тяжелых булав, а за их спинами видна в свете окон знакомая фигура безумного бородатого мага. Он надоел мне, хуже горькой редьки, хотелось бы побить его чем-нибудь тяжелым, но я могу только гневно дрыгать ногами, что не поможет ни мне, ни занятым потасовкой спутникам. Ситуация кажется мне довольно безнадежной, однако, то, с какой решимостью они взялись за дело, внушает надежду. Драка разворачивается прямо передо мной – почти подо мной – так что, остается только смотреть. Бырло сражается, как дикая кошка, даже большие габариты ничуть не сказываются на ловкости, тяжелые лапы так и мелькают в воздухе. Тррхе не атакует, только уворачивается от тяжелых замахов булавы, и все что-то ищет в поясном кошеле.
Колдун мечется чуть поодаль, сосредоточившись на Бырло, но, даже если нервное верещание да резкие жесты бородатого и имеют какой-то эффект, Бырло на него внимания не обращает, больше занятый своим противником. Тот кажется весьма сноровистым, и один раз зверь все же получает удар булавой в бок, но вскользь, а, дождавшись, когда противник откроется, делает ответный выпад. Вернее, выпрыг – пружинно оттолкнувшись задними лапами, зверь со всей силы ударяет противника в грудь. Проехавшись на упавшем мужике по мокрой земле, Бырло, не слезая, резко запрокидывает голову и с размаху бьет противника лоб в лоб. Соскочив с неподвижного мужика, зверь резкими скачками направляется к колдуну, а поверженный остается лежать, лицо забрызгано кровью, и не ясно, отключился он или умер.
Тррхе, вертясь, как угорь на сковороде, наконец что-то там у себя находит. Отскочив от противника, он кидает в него знакомый сгусток – точно такой же или этот самый висел в дыме костра сегодня днем. Эффект получается неожиданным: поймав сгусток боком, мужик тут же роняет свое оружие, и, держась за живот, убегает прочь с невиданной прытью.
В этот самый момент я слышу гневный рык Бырло, а затем сила, державшая меня навису, снова пропадает, и я бухаюсь в лужу. Неудачно. Поскользнувшись, падаю ничком и обо что-то ударяюсь затылком.
Наступает чернота.
Прихожу в себя медленно и неприятно. Голова тупо ноет, а, из-за того, что вокруг все так-то шевелится и переваливается, она еще и кружится. С превеликой неохотой разлепив глаза, вижу морду Бырло, почему-то снизу. В левый глаз мне тут же попадает капля воды, и я непроизвольно вздрагиваю. Бырло склоняется ко мне, одобрительно улыбаясь одними глазами, и куда-то в сторону произносит:
- Хе, Ал-трр-хейнт, та прига оживаше. Ти боявше, що помрэ, та ни о чем!
Все более осознавая, что происходит вокруг, я понимаю, что Бырло несет меня, прижав к себе одной лапой, а остальными опираясь о землю. Торговец заглядывает с боку, внимательно изучает меня, ощупывает болезненно отозвавшийся затылок.
- Живешь, - сообщает он, кивнув.
Еще минут через пять я признаюсь, что вполне могла бы идти сама; хотя и сомневаюсь в этом, но во мне какая-то гордость проснулась, что ли… Впрочем, Бырло лишь неопределенно взрыкивает, и продолжает нести меня, и я не имею ничего против: так куда теплее и удобнее. Потом, недовольно морща басовито гудящий нос, Бырло рассказывает, что, во-первых, проклятый колдун опять «пропадаше середь усего», а во-вторых, мы всё ищем, где именно живет нужным нам знавец.
- Ал-трр-хейнт та не знаше точно мисто, та искаше знауца через свою гадку пакость, - непонятно добавляет Бырло. Потом я замечаю, что перед торговцем медленно плывет в воздухе тонкая, высокая тень, и предполагаю, что это и есть «гадка пакость», то самое «шха», природа которого мне до сих пор не ясна.
Уже стемнело, и наш путь освещают лишь редеющие огни окон, одинокие фонари, да пару раз встреченные пешеходы с лампами. Они бредут мимо или вдалеке, как печальные тени или блуждающие огоньки, и мне интересно, что же за порядки в этом городе, если они не опасаются выдавать свое местоположение светом: быть может, ночью гулять здесь не так страшно, как, положим, в Москве?
Наконец, Тррхе уверенно произносит «так», и мы поворачиваем к какому-то трехэтажному зданию. Бежевая кладка без штукатурки, высокое крыльцо, стоптанные каменные ступени, на втором этаже светятся два широких окна. У крыльца Бырло опускает меня, едва не уснувшую по дороге. Пока торговец заводит кьеу куда-то за угол дома, я осматриваю дверь, сколоченную из досок, обитых фигурными металлическими полосами, вырезанными в причудливые завитушки и спирали; ручка отлита в форме дракона – ящер аккуратно сложил небольшие лапы и длинные крылья, и прикасается к двери затылком и хвостом, гордо выгнув спину. Интересно, здесь-то они водятся?
Тррхе возвращается, и мы входим в дом. За тихо скрипнувшей дверью – темнота прихожей, еще какие-то двери, лестница, и приятный травяной аромат, словно кто-то готовит отвар или чай. По лестнице мы поднимаемся на второй этаж, и здесь запах пряных трав усиливается. Из-под ближайшей двери пробивается полоска света. Торговец приближается к двери и останавливается, не пытаясь постучать или окликнуть хозяина. Однако, этого и не требуется: через несколько секунд дверь открывается сама. На пороге нас встречает… женщина? Почему-то я была уверена, что знавец – мужчина, но мягкий силуэт, подсвеченная огнем светильника копна волос, и мелодичный голос, пригласивший нас внутрь – могут принадлежать только женщине. Когда мы входим в просторную, теплую комнату, и хозяйка поворачивается к нам, я невольно замираю: женщина красива, такой спокойной, уверенной красотой, какая, я думаю, свойственная сильным, мудрым людям.
- Удивительная компания, - отмечает женщина, внимательно разглядывая каждого из нас. Остановив взор на мне, она добавляет: - Мне будет очень интересно поговорить с гостьей издалека, но это еще успеется. Ты устала, поэтому, я предлагаю тебе подняться по той лестнице, - плавный жест указывает вглубь комнаты, на винтовой подъем, - там комната, в ней ты найдешь все необходимое. И вот еще, - хозяйка подает мне глиняный стакан, исходящий тем самым травяным отваром. – Теперь иди, и отдыхай.
Не имея ни малейшего желания спорить, я от души благодарю хозяйку, киваю спутникам, затем отбываю вверх по металлической винтовой лестнице. Наверху приоткрытая дверь, а за ней: небольшая комната со скромной мебелью: кровать, туалетный столик, возле него простой стул, в углу темный, без изысков, шкаф. На столике уютно мерцает светильник, там же кувшин с теплой водой, полотенце, мыло и тазик.
Отставив кружку на столик, раздеваюсь до белья, оборачиваюсь колючим шерстяным пледом, сразу же развешиваю на стуле и спинке кровати промокшие вещи, затем старательно умываюсь, и, наконец, усевшись на подоконник, беру в руки чашку с ароматным чаем.
Дождь все каплет за окном, темные улицы обезлюдели, ночь начинает свое шествие. Но теперь она кажется тихой и уютной: истинные чудеса делает с уставшим человеком кружка сладковатого пряного отвара, теплый плед и умывание. Я еще раз осматриваю улицы с высоты третьего этажа, допивая чай. Город Роги. Возможно, первая встреча не так уж плоха.
Я просыпаюсь от странных, непривычных шумов. Спросонья откровенно удивляюсь: вроде бы, я дома, в своей постели, но что-то не стыкуется, есть тут едва заметное непривычное… не разберешь, что. Нехотя открываю глаза, и удивляюсь еще больше: совершенно незнакомая комната, чуть скошенный потолок, голые деревянные стены, широкое окно. Постепенно я припоминаю, где я, и что было вчера, а потом сосредотачиваюсь на настороживших меня шумах: тут все тоже становится просто и понятно. Вместо привычного городского шума здесь звуки какие-то более деликатные и разрозненные. Вот глухо прогрохотала телега по деревянному настилу улицы, вот двое беседующих мужчин прошли мимо дома, вот вдалеке кто-то окликнул некоего Далгара или, может, Деглара… Паузы не заполнены знакомым уху москвича нескончаемым шумом машин, здесь тихо и спокойно.
Через несколько минут я поднимаюсь и придирчиво ощупываю свою одежду. Плотная кожанка грабителя все еще сыровата (хотя, дождь несколько промыл кровь и вывел неприятный запах), да вот и ботинки влажные внутри. Зато заботливо развешенные рубаха, носки, майка и штаны подсохли, правда, последние выглядят весьма своеобразно: грязные ниже колен, они застыли двумя мятыми, словно жестяными раструбами. Ну и ладно, других-то нет.
Куртку, и кружку заодно, я забираю с собой, ботинки надеваю – не босиком же спускаться вниз. Умывшись и прополоскав рот остатками вчерашней воды из кувшина, я спускаюсь вниз. Там меня ждет знавец – вернее, знавица, как мне приходит в голову – она сидит за столом, боком ко мне и лицом к окну, возле нее на столе пустая тарелка и глиняная кружка. Кроме нее, в комнате никого, широкое пространство кажется уютным, массивный очаг и шкафы теперь прекрасно видны в свете позднего утра. На стенах тут и там прибиты небольшие полки, заставленные какими-то ступками, бутылками, угловатыми камешками, а еще дальше я вижу проем, за ним – просторную кухню.
Заметив меня, знавица поднимается с места, наливает в мою же кружку отвар из котелка, снятого с крюка в очаге, указывает на стул возле своего и садится сама. Устроившись возле, с ужасом смотрю в свою чашку: вчера я без задней мысли выпила непонятный настой, выпила его целиком, даже не озаботившись…
- Не размышляй, - произносит знавица с легкой улыбкой. – Мои ис говорят, ты, как ен-лар, то есть, похожа на нас во многом. Пей, это просто чай. А мне не зачем причинять тебе вред.
Мне остается только кивнуть и попробовать напиток – аккуратно, поскольку я ничего не в силах сделать со своей подозрительностью.
- А где мои спутники? – интересуюсь я, почему-то откладывая свой самый главный вопрос, за ответом на который я сюда и стремилась.
- Ушли. К закату оба рассчитывали вернуться. – Отвечает женщина чуть задумчиво и умолкает, а я все не решаюсь. Потом она поворачивается ко мне, внимательно смотрит в лицо и спрашивает: - Ты можешь рассказать мне, как ты попала сюда. Мне любопытно.
Я вздыхаю, собираюсь с мыслями, потом вешаю влажную куртку у теплого очага, и ботинки там же ставлю. Наконец, еще отпиваю из чашки – не для храбрости, а скорее, в подтверждение ее, а затем усаживаюсь на стул и рассказываю. Всё и самого начала: Крымский мост, парапет, стог сена, дорога и далее, в подробностях, которых сама не ожидала. Например, густо-зеленый цвет рубахи одного из грабителей или зазубрины на топоре синекожего верзилы из Русти, или оригинальный фасон курток тех эльфов под Прирóгами.
Знавица только слушает и кивает. Когда я рассказываю про повозку с левитирующим багажом, она кивает, и сообщает, что это именно она тогда и выезжала на той повозке в Роги. О сумасшедшем маге она кое-что уточняет, и, одобрительно кивая, говорит, что его уже ловят.
- Он всем здесь мешает, - добавляет она, и я целиком с ней согласна.
Моя история кажется небольшой, но, когда я заканчиваю – вчерашним вечером, - двойные тени на улице заметно сместились, утренняя ясность уступила небо легким облакам. День уже в самом разгаре, даже шума на улицах прибавилось.
- Очень удивительно то, как ты здесь оказалась, - признает знавица, - остальное как раз обычно, но, я вижу и твое удивление. Ты и правда похожа на нас, енов-ларов, так мы зовемся. Это позволяет тебе понимать нас, но есть что-то еще, что отличает тебя так сильно, как даже не всякий шха отличается от любого ена, - заключает она, и принимается размышлять о чем-то своем. А я наконец решаюсь:
- А ведь я искала тебя, - сообщаю, уже поняв, что обращение на «вы» здесь совершенно не в ходу. – Быть может, ты знаешь, как мне вернуться домой?
Женщина размышляет над моим вопросом, а я напряженно жду.
- Увы, прыга, я не знаю. У нас много старых легенд о гостях издалека, но они рассказывают о самих гостях, не о том, что с ними было, не о том, как они исчезают. Многие из вас остаются здесь, и мне доводилось видеть прыгу однажды, это странное создание до сих пор живет среди нас, в мире. Но каждая история – очень стара, в ней много вымысла, и нет никаких указаний на то, о чем ты спрашиваешь. Я также не могу указать тебе кого-то, кто знал бы.
Я медленно киваю. Старавшись приготовиться к такому повороту, я тем не менее расстроена. Даже добраться до знавицы мне было непросто, а если представить, как дико мне везло: со спутниками, с советчиками и прочим, так и вовсе авантюра та еще. Теперь же я даже не знаю, что делать дальше, к кому идти за советом – вполне повод загрустить.
- Ты удачлива, - спустя пару минут задумчиво сообщает знавица. – Нашла тех, кто смог тебе помочь, не пропала, не сломала ни одной кости, не голодала, не попала дикому зверю, добралась до города, и довольно быстро, словом – уцелела вполне. Ты неопытнее младенца, но тебе действительно везет. Игроки годами подманивают удачу, ночей не спят, уговаривая ис, чтобы добиться такого везения, а ты, похоже, носишь его в себе. Так вот, - завершает женщина, - у меня есть одно предложение о том, как ты можешь поступить.
Я навостряю уши. Все заверения в моей удаче – а знавица права на сей счет, не сглазить бы – это хорошо, но полезный совет – вещь и подавно ценная.
- Будь я сама прыгой в твоем положении, я вышла бы на улицу, взяв с собой все свои вещи, и просто шла бы вперед, как ты шла тогда с поля, в любую сторону. Я искала бы того, или то, что сможет помочь.
Содержание:
Глава 1. Мосты, ножи и телеги.
Глава 2. Голоса, дома и снова телеги.
Глава 3. Вечер, дождь, встречи.
Глава 4. Колдуны и копыта.
Глава 5. Чудовища, реки и дороги.
Глава 6. Звери.
@темы: Шрифф, Творчество