A drawer & a honest art-thief.
Некоторые разъяснения в более-менее спокойной обстановке...
вникаем далееГлава 5. Чудовища, реки и дороги.
Мы едем почти без привалов, не слишком быстро, но и не шагом. Обед наш довольно скромен, я довольствуюсь тем же хлебом, торговец добавляет к нему нечто, по запаху смахивающее на копченый сыр, а по виду – на свернутую колбасной дугой карамель. Вода во фляге на исходе, но, судя по карте, мы будем скоро пересекать ту самую реку Врыльку, и мой попутчик подтверждает, что там можно набрать чистой воды.
От долгой езды, да еще и сзади, моё бедное седалище ноет, особенно ощутимо на привалах. Мне страшно надоело постоянно съезжать с широкой покатой задницы кьеу, поэтому вторую половину пути я еду чуть ли не в обнимку с торговцем – не слишком удобно, зато более устойчиво. С рогатой зверюгой я все же умудряюсь почти подружиться; при ближайшем рассмотрении морда кьеу оказывается довольно симпатичной: лобастой, широкой, украшенной разнообразными рогами и шипами, а ясные сероватые глаза добавляют слегка озадаченный вид. Сбегав в кусты на одном из послеобеденных привалов, на обратном пути наугад собираю какой-то жесткой травы, и зверюга с некоторым сомнением, но все же принимает угощение, а мне удается разглядеть крепкие желтоватые клыки в пасти животного.
Остаток дня выдается еще более спокойным – наверное, добрые боги сжалились надо мной, и решили дать мне отдохнуть после перенасыщенных событиями минувших суток. Река действительно встречается на нашем пути, уже ближе к закату, и, на мое счастье, торговец решает становиться на ночевку именно здесь, на берегу. Неширокое русло реки обрамлено довольно пологими берегами, а в стороне от нашей стоянки виднеется широкий, ладный бревенчатый мост. Пока мой попутчик возится с костром – как он его зажег, кстати, тот еще вопрос, никакими приспособлениями он не пользовался – я притаскиваю дополнительную порцию дров, разлапистые ветки для лежака, и пытливо интересуюсь, каков шанс того, что во время купания в реке на меня нападет кто-нибудь водоплавающий – или еще какой.
- Есть змеи в два размаха, - сообщает мне торговец, широко разводя руки, - они кусаются, но ночью спят обычно. Есть зверь ждых, приходит редко, равнодушен, но может затоптать. Шха поблизости нет. Мойся там, - добавляет он, указывая место прямо напротив костра. Я задумчиво хмурюсь: с одной стороны, раздеваться перед непонятным мужиком совершенно не в моих правилах, с другой стороны, как это не прискорбно, сама я себя при случае едва ли сумею защитить. В результате, я прихожу к тактическому компромиссу: скидываю одежду за прибрежными кустами, а купаюсь поблизости от нашего берега.
Последнее солнышко уже заходит за горизонт, прощальными лучами освещая неизменные перистые облака. Небо темнеет, воздух становится свежим, прохладным – после довольно жаркого дня это очень кстати. Вода в реке довольно освежающая, что особенно чувствуется расцарапанной спиной. Я на время забываю обо всем, что случилось, и не размышляю, о том, что еще случится: спокойствие неторопливых речных волн передается мне, словно бы река шепчет что-то полузабытое, странное и умиротворяющее. Размеренное течение медленно сносит меня чуть дальше от нашей стоянки, но я почти не сопротивляюсь, настолько мне вдруг становится спокойно.
Однако, полностью расслабиться и уплыть совсем далеко мне не удается: костер еще не скрылся из виду, его отблесков, а также бледного закатного сияния хватает, чтобы выделить на том берегу нечто такое, что заставляет меня резко отгрести к нашему берегу, и даже вылезти из воды, прячась в кустах. От зарослей на том берегу отделяется силуэт, сначала показавшийся мне не слишком большим – к примеру, как кабан. Но непонятное существо продолжает двигаться, и я ошеломленно замечаю, что это была только одна нога. Зверь движется очень медленно, невероятно тихо выбираясь из кустарника, и вот я уже вижу широкую, скуластую харю, никак не меньше метра в длину. Толстые, кряжистые лапы с широкими пальцами подобны стволам стоящих рядом деревьев, темные бока животного мерно вздымаются, а шаг нетороплив. Вскоре туша появляется почти целиком, и я понимаю, что рост зверя должен быть никак не меньше трех метров. Река кажется у его ног лишь скромным ручейком, к которому зверь склоняется, раскрыв широкую темную пасть.
Я тихо обалдеваю, замерев по колено в воде. Зверюга неторопливо погружает морду в воду, едва ли не по глаза, и шумно хлебает, поднимая со дна речной песок, отфыркиваясь и басовито ворча. Бочком-бочком я начинаю отодвигаться от огромной скотины, медленно приближаясь к спрятанной в кустах одежде. Ни о какой смене белья нет и речи, поэтому я старательно отжимаю имеющееся, и как можно тише одеваюсь, дабы не привлекать внимание исполинского существа. Кажется, мне это удается, и я медленно возвращаюсь к костру.
Идиллическая картина походного лагеря на минуту отвлекает меня от мыслей о той громадине у воды: торговец преспокойно жует свою булку, огонь горит, мирно потрескивая и еще резче вычерчивая лицо мужчины, чуть в стороне с тихим хрустом что-то ест кьеу. Я подхожу к огню, с намерением поинтересоваться у спутника, что бы это мог быть за зверь там, у воды, но кое-что замечаю в кустах позади торговца.
- Х-хээээ, - хрипло выдаю я в попытке привлечь внимание попутчика, вперившись взором в высокие древесные кроны, - как там тебя, сзади…!
Очень медленно торговец оборачивается за спину, и сам замирает – всего в паре метрах от нас стоит еще одна громадина. Широкие ноздри раздуваются, принюхиваясь, глубоко посаженные темные глаза мутно отражают свет огня. Морда в складках грубой безволосой кожи поворачивается туда-сюда, зверь словно что-то выискивает. Как, черт возьми, такая огромная дура смогла подобраться к нам совершенно незамеченной?! Торговец смотрит на меня страшными глазами и зажимает рот рукой – понятное требование молчания. Картина словно бы замирает, никто не шевелится, даже кьеу больше не шуршит, только водит огромной мордой страшный исполин. Вдруг из-за реки доносится низкий, до почек пробирающий вой второй скотины, которая, кажется, с тихим всплесками переходит на наш берег – только этого не хватало! Ближайшая тварь оглушительно отвечает, раззявив пасть и низко склонив голову, а потом начинает двигаться к воде, постепенно набирая скорость. Туша твари кажется мне длиннее, чем я думала прежде, а когда из зарослей показываются задние ноги, я удивляюсь еще сильнее: у твари не две, а три пары лап, бока меж ними бугрятся непривычным рельефом упругих мускулов.
Огромное чудище проносится мимо, я резко отпрыгиваю назад и, потеряв равновесие, болезненно усаживаюсь на какую-то кочку, избежав, однако, удара мощной лапой. Громадина, одним движением разметав костер, шумно входит в воду. Подняв кучу брызг, к этой твари присоединяется та, первая, и исполины начинают играть в мелкой для них воде, как малые дети: топают, брызгаются, окатывая друг друга водой, и воодушевленно ревут так, что у меня закладывает уши. Зрелище захватывает меня целиком, и, даже когда исполины с воплями уносятся вниз по реке, я какое-то время прислушиваюсь к их реву и всплескам воды, забыв о себе.
- Что это за кошмар? – вопрошаю я, наконец придя в себя и присоединяясь к восстановлению костра.
- Зверь джых, - равнодушно отвечает торговец, носком сапога подгребая горячие головни.
- А среди ночи они не явятся? – Уточняю, подбирая ветки лежака, втоптанные в землю. Торговец бурчит «могут», и я удивляюсь его равнодушному тону. Может быть, нам стоило бы ночевать на дереве? Но мой попутчик преспокойно укладывается спать, а мне остается только пожать плечами и тоже готовиться ко сну. Я расстилаю ветки не слишком далеко от огня, но и не рядом, чтобы получать тепло, но не искры: не хватало еще, чтобы куртка загорелась. Улегшись спиной к огню, я какое-то время еще размышляю над случившимся, а потом засыпаю. Всю ночь мне снится, что исполины-ждыхи гоняются за давешним бородатым колдуном, и это зрелище почему-то действует на меня успокаивающе.
Просыпаюсь я неожиданно рано – небо еще темно, над водной гладью стелется серый туман, где-то в кустах что-то стрекочет, напоминая цикад лишь отчасти. Костер медленно тлеет, но еще не погас, значит, торговец ночью поддерживал огонь. Я подкладываю несколько веток и с трудом раздуваю уснувшее было тепло, а потом отправляюсь к реке. На берегу и в воде, вроде бы, никого не заметно, что обнадеживает. Сперва набираю флягу, а потом со вкусом умываюсь, отмечая свежесть, исходящую от прохладной речной воды. Река успокаивает, и я усаживаюсь на берег и долго смотрю на серо-стальную гладь. Бегущая вода словно бы уносит с собой все тревоги, оставляя лишь кристальную ясность и какую-то странную легкость в сердце. Мне приходит в голову, что река, словно заботливое мудрое создание, поддерживает меня, придает сил, и я волей-неволей ободряюсь. Явление удивительное, обычное мое утреннее настроение далеко не радужно.
- Спасибо, Врылька, - от души благодарю я, припомнив помеченное на карте название. Потом поднимаюсь, и возвращаюсь к костру, возле которого все еще спит торговец. Я полна бодрой уверенности, и собираюсь расспросить его обо всем, что мне не ясно: последние события потрясли меня, лишив решимости задавать вопросы, но теперь я понимаю, что так нельзя.
- Эге! Подъем! – Я склоняюсь над спящим, и сперва аккуратно, а потом громче взываю. Торговец медленно открывает глаза, и изумленно смотрит на меня снизу вверх, а я замечаю, что спросонья его глаза вроде как сменили цвет, на насыщенный изумрудный, сразу, впрочем, начавший заметно светлеть; вскоре на меня уже глядят привычные зрачки-точки в обрамлении белесой радужки.
Просыпается торговец медленно, его движения неторопливы и плавны. Вяло поднявшись, он словно бы нехотя плетется к воде, там довольно долго омывается, раздевшись по пояс. Потом возвращается, ставит над костром котелок с водой, усаживается у огня и, не мигая, смотрит на него. Я сажусь напротив и начинаю расспросы. Из-за того, что мне совершенно ничего не понятно, да и из сочувствия к еле просыпающемуся человеку, я начинаю с простых вещей:
- Как тебя звать?
- Тррхе, - старательно произносит торговец, чуть подумав. Вода в котелке закипает, и он тянется к своей сумке, достает из нее мешочек, из которого вынимает и кидает в огонь щепоть каких-то сушеных листьев.
- Меня – Ника, - киваю я, и продолжаю. – Тебе ведь самому зачем-то нужен знавец, так?
Пока мы завтракаем – я ограничиваюсь водой и хлебом, торговец самолично выпивает котелок отвара целиком – выяснить удается немногое: да, знавец моему попутчику нужен, поскольку, сам торговец не знает, как забрать сидящего где-то на мне шха, и рассчитывает на консультацию и помощь.
Вопрос о том, кто же такой, собственно, знавец, я задаю уже в пути. Мы снова едем верхом, и довольно быстро, так что мне приходиться покрепче обхватить тощие бока торговца.
- Знавец – это такой, кто договаривается с ис.
Отлично… Стало понятнее…
- А что тогда такое «ис»?
Тррхе долго молчит, а потом медленно произносит:
- Не знаю, как говорить, чтобы ты уразумела. Ис – те, что вокруг. Они могут быть ветром, дождем, рекой, - мы как раз переезжаем мост, и торговец указывает на бегущую под нами воду. То есть, знавец может объясняться с рекой? Похоже, я была права с выводом: знавец это как бы маг.
- Так, что, тот бородатый, напавший на меня вчера – знавец?
- Не так теперь, - возражает Тррхе, и замолкает. Но я прошу разъяснить.
- Он, похоже, был знавцем, но теперь он стал шха.
Вот эта реплика здорово сбивает с толку: бородач ну никак не похож на «тучу», поэтому я сообщаю, что «не уразумела» этот момент.
- Ен начинает зваться знавцем, когда может договориться с ис. Знавец становится шха, когда его так нарушается.
Фраза сия встает в голове таким колом, что я на долгое время ошарашено умолкаю.
- Что такое «ен»? – наконец, вычленив незнакомые слова, спрашиваю я.
- Ен… Это как ты или я, - отвечает Тррхе, и я делаю вывод, что «ен» это вроде «человек». Итак, человек становится знавцем, сумев договориться со, скажем так, силами природы. Тут все ясно, но…
- Не уразумела, как знавец становится шха. Что значит «его так нарушается»?
- Когда его цели нарушаются, когда он не выполняет обещаний, а только требует, когда он не может по-другому, такой знавец скоро становится шха.
Над этим сообщением я думаю довольно долго. Что такое шха, знавцы и прочее – касты, стиль жизни, способ заработать? Как нормального вида мужик и странные «тучи» могут называться одним словом? Потом, впрочем, приходит другая мысль…
Мы проезжаем холмистые поля, вдалеке виднеются поселки, воздух чист и свеж, тут и там виднеются леса и посадки – все эти вещи кажутся понятными и привычными. Однако. С неба на меня сквозь высокие облака смотрят два солнца, мой попутчик – некто с изменяющимся цветом глаз и голосом разного тембра, а подо мной – широкий круп зверя породы кьеу. Я в другом мире, так почему же тут не быть чему-то иному? Да, лысый детина и загадочные сгустки в клетках называются одним словом – «шха». И так обстоит дело.
Я как раз собираюсь с мыслями, чтобы задать следующий вопрос, но тут мы завершаем подъем на вершину очередного холма и, выглянув из-за плеча торговца, я забываю, о чем был тот вопрос.
Довольно далеко впереди, в котловине, окруженной кольцом холмов, разлегся внушительных размеров город. Деталей отсюда не видно, но белые крепостные стены и зеленые покатые крыши уже впечатляют и очаровывают. На дальней гряде холмов можно рассмотреть замковые укрепления: еще один ряд стен и башни причудливой архитектуры. Одна из вершин занята замком с островерхими башнями, кажущимися чуть кривыми на таком расстоянии; а соседний холм занимает приземистая, основательная крепость, словно суровый воин, сверкающий начищенным доспехом крыш на фоне темных, близких гор.
- Это… - начинаю я потрясенно.
- Рóги, - продолжает за меня торговец, и неожиданно добавляет, - широкий град, Спáдна Стрáна под его началом. – С этими словами торговец трогает пятками остановившегося было кьеу, а я вспоминаю, что у меня был за вопрос – очень кстати. В итоге, я получаю поверхностную, но доходчивую географическую справку.
Спадна Страна является одной из трех частей «широкой земли, окруженной водами Моря Богов» - то есть, я так понимаю, острова, называющегося «местом Гирхаррна» - причем, частью «скатной». Тут мне потребовалась сноска, и торговец терпеливо поясняет, что та сторона, куда закатываются вечером оба солнышка, именуется «скатной», по аналогии с нашим западом. Восток у них называется «верном», а юг и север – «жихом» и «теменью», соответственно. Усвоив новые названия, прошу продолжать.
Главным, или, по-местному, начальным градом Спáдной Стрáны, как я уже поняла, являются Рóги, в средней части острова находится столица места Гирхаррна, вышний град Фрыш, а третью часть возглавляют совместно грады Пляны и Фрышский Плых. Собственно, большего мне и не требуется, пока усвоить бы это. И – найти в огромном городе единственного знавца, на помощь которого и я, и торговец сильно рассчитываем.
Содержание:
Глава 1. Мосты, ножи и телеги.
Глава 2. Голоса, дома и снова телеги.
Глава 3. Вечер, дождь, встречи.
Глава 4. Колдуны и копыта.
вникаем далееГлава 5. Чудовища, реки и дороги.
Мы едем почти без привалов, не слишком быстро, но и не шагом. Обед наш довольно скромен, я довольствуюсь тем же хлебом, торговец добавляет к нему нечто, по запаху смахивающее на копченый сыр, а по виду – на свернутую колбасной дугой карамель. Вода во фляге на исходе, но, судя по карте, мы будем скоро пересекать ту самую реку Врыльку, и мой попутчик подтверждает, что там можно набрать чистой воды.
От долгой езды, да еще и сзади, моё бедное седалище ноет, особенно ощутимо на привалах. Мне страшно надоело постоянно съезжать с широкой покатой задницы кьеу, поэтому вторую половину пути я еду чуть ли не в обнимку с торговцем – не слишком удобно, зато более устойчиво. С рогатой зверюгой я все же умудряюсь почти подружиться; при ближайшем рассмотрении морда кьеу оказывается довольно симпатичной: лобастой, широкой, украшенной разнообразными рогами и шипами, а ясные сероватые глаза добавляют слегка озадаченный вид. Сбегав в кусты на одном из послеобеденных привалов, на обратном пути наугад собираю какой-то жесткой травы, и зверюга с некоторым сомнением, но все же принимает угощение, а мне удается разглядеть крепкие желтоватые клыки в пасти животного.
Остаток дня выдается еще более спокойным – наверное, добрые боги сжалились надо мной, и решили дать мне отдохнуть после перенасыщенных событиями минувших суток. Река действительно встречается на нашем пути, уже ближе к закату, и, на мое счастье, торговец решает становиться на ночевку именно здесь, на берегу. Неширокое русло реки обрамлено довольно пологими берегами, а в стороне от нашей стоянки виднеется широкий, ладный бревенчатый мост. Пока мой попутчик возится с костром – как он его зажег, кстати, тот еще вопрос, никакими приспособлениями он не пользовался – я притаскиваю дополнительную порцию дров, разлапистые ветки для лежака, и пытливо интересуюсь, каков шанс того, что во время купания в реке на меня нападет кто-нибудь водоплавающий – или еще какой.
- Есть змеи в два размаха, - сообщает мне торговец, широко разводя руки, - они кусаются, но ночью спят обычно. Есть зверь ждых, приходит редко, равнодушен, но может затоптать. Шха поблизости нет. Мойся там, - добавляет он, указывая место прямо напротив костра. Я задумчиво хмурюсь: с одной стороны, раздеваться перед непонятным мужиком совершенно не в моих правилах, с другой стороны, как это не прискорбно, сама я себя при случае едва ли сумею защитить. В результате, я прихожу к тактическому компромиссу: скидываю одежду за прибрежными кустами, а купаюсь поблизости от нашего берега.
Последнее солнышко уже заходит за горизонт, прощальными лучами освещая неизменные перистые облака. Небо темнеет, воздух становится свежим, прохладным – после довольно жаркого дня это очень кстати. Вода в реке довольно освежающая, что особенно чувствуется расцарапанной спиной. Я на время забываю обо всем, что случилось, и не размышляю, о том, что еще случится: спокойствие неторопливых речных волн передается мне, словно бы река шепчет что-то полузабытое, странное и умиротворяющее. Размеренное течение медленно сносит меня чуть дальше от нашей стоянки, но я почти не сопротивляюсь, настолько мне вдруг становится спокойно.
Однако, полностью расслабиться и уплыть совсем далеко мне не удается: костер еще не скрылся из виду, его отблесков, а также бледного закатного сияния хватает, чтобы выделить на том берегу нечто такое, что заставляет меня резко отгрести к нашему берегу, и даже вылезти из воды, прячась в кустах. От зарослей на том берегу отделяется силуэт, сначала показавшийся мне не слишком большим – к примеру, как кабан. Но непонятное существо продолжает двигаться, и я ошеломленно замечаю, что это была только одна нога. Зверь движется очень медленно, невероятно тихо выбираясь из кустарника, и вот я уже вижу широкую, скуластую харю, никак не меньше метра в длину. Толстые, кряжистые лапы с широкими пальцами подобны стволам стоящих рядом деревьев, темные бока животного мерно вздымаются, а шаг нетороплив. Вскоре туша появляется почти целиком, и я понимаю, что рост зверя должен быть никак не меньше трех метров. Река кажется у его ног лишь скромным ручейком, к которому зверь склоняется, раскрыв широкую темную пасть.
Я тихо обалдеваю, замерев по колено в воде. Зверюга неторопливо погружает морду в воду, едва ли не по глаза, и шумно хлебает, поднимая со дна речной песок, отфыркиваясь и басовито ворча. Бочком-бочком я начинаю отодвигаться от огромной скотины, медленно приближаясь к спрятанной в кустах одежде. Ни о какой смене белья нет и речи, поэтому я старательно отжимаю имеющееся, и как можно тише одеваюсь, дабы не привлекать внимание исполинского существа. Кажется, мне это удается, и я медленно возвращаюсь к костру.
Идиллическая картина походного лагеря на минуту отвлекает меня от мыслей о той громадине у воды: торговец преспокойно жует свою булку, огонь горит, мирно потрескивая и еще резче вычерчивая лицо мужчины, чуть в стороне с тихим хрустом что-то ест кьеу. Я подхожу к огню, с намерением поинтересоваться у спутника, что бы это мог быть за зверь там, у воды, но кое-что замечаю в кустах позади торговца.
- Х-хээээ, - хрипло выдаю я в попытке привлечь внимание попутчика, вперившись взором в высокие древесные кроны, - как там тебя, сзади…!
Очень медленно торговец оборачивается за спину, и сам замирает – всего в паре метрах от нас стоит еще одна громадина. Широкие ноздри раздуваются, принюхиваясь, глубоко посаженные темные глаза мутно отражают свет огня. Морда в складках грубой безволосой кожи поворачивается туда-сюда, зверь словно что-то выискивает. Как, черт возьми, такая огромная дура смогла подобраться к нам совершенно незамеченной?! Торговец смотрит на меня страшными глазами и зажимает рот рукой – понятное требование молчания. Картина словно бы замирает, никто не шевелится, даже кьеу больше не шуршит, только водит огромной мордой страшный исполин. Вдруг из-за реки доносится низкий, до почек пробирающий вой второй скотины, которая, кажется, с тихим всплесками переходит на наш берег – только этого не хватало! Ближайшая тварь оглушительно отвечает, раззявив пасть и низко склонив голову, а потом начинает двигаться к воде, постепенно набирая скорость. Туша твари кажется мне длиннее, чем я думала прежде, а когда из зарослей показываются задние ноги, я удивляюсь еще сильнее: у твари не две, а три пары лап, бока меж ними бугрятся непривычным рельефом упругих мускулов.
Огромное чудище проносится мимо, я резко отпрыгиваю назад и, потеряв равновесие, болезненно усаживаюсь на какую-то кочку, избежав, однако, удара мощной лапой. Громадина, одним движением разметав костер, шумно входит в воду. Подняв кучу брызг, к этой твари присоединяется та, первая, и исполины начинают играть в мелкой для них воде, как малые дети: топают, брызгаются, окатывая друг друга водой, и воодушевленно ревут так, что у меня закладывает уши. Зрелище захватывает меня целиком, и, даже когда исполины с воплями уносятся вниз по реке, я какое-то время прислушиваюсь к их реву и всплескам воды, забыв о себе.
- Что это за кошмар? – вопрошаю я, наконец придя в себя и присоединяясь к восстановлению костра.
- Зверь джых, - равнодушно отвечает торговец, носком сапога подгребая горячие головни.
- А среди ночи они не явятся? – Уточняю, подбирая ветки лежака, втоптанные в землю. Торговец бурчит «могут», и я удивляюсь его равнодушному тону. Может быть, нам стоило бы ночевать на дереве? Но мой попутчик преспокойно укладывается спать, а мне остается только пожать плечами и тоже готовиться ко сну. Я расстилаю ветки не слишком далеко от огня, но и не рядом, чтобы получать тепло, но не искры: не хватало еще, чтобы куртка загорелась. Улегшись спиной к огню, я какое-то время еще размышляю над случившимся, а потом засыпаю. Всю ночь мне снится, что исполины-ждыхи гоняются за давешним бородатым колдуном, и это зрелище почему-то действует на меня успокаивающе.
Просыпаюсь я неожиданно рано – небо еще темно, над водной гладью стелется серый туман, где-то в кустах что-то стрекочет, напоминая цикад лишь отчасти. Костер медленно тлеет, но еще не погас, значит, торговец ночью поддерживал огонь. Я подкладываю несколько веток и с трудом раздуваю уснувшее было тепло, а потом отправляюсь к реке. На берегу и в воде, вроде бы, никого не заметно, что обнадеживает. Сперва набираю флягу, а потом со вкусом умываюсь, отмечая свежесть, исходящую от прохладной речной воды. Река успокаивает, и я усаживаюсь на берег и долго смотрю на серо-стальную гладь. Бегущая вода словно бы уносит с собой все тревоги, оставляя лишь кристальную ясность и какую-то странную легкость в сердце. Мне приходит в голову, что река, словно заботливое мудрое создание, поддерживает меня, придает сил, и я волей-неволей ободряюсь. Явление удивительное, обычное мое утреннее настроение далеко не радужно.
- Спасибо, Врылька, - от души благодарю я, припомнив помеченное на карте название. Потом поднимаюсь, и возвращаюсь к костру, возле которого все еще спит торговец. Я полна бодрой уверенности, и собираюсь расспросить его обо всем, что мне не ясно: последние события потрясли меня, лишив решимости задавать вопросы, но теперь я понимаю, что так нельзя.
- Эге! Подъем! – Я склоняюсь над спящим, и сперва аккуратно, а потом громче взываю. Торговец медленно открывает глаза, и изумленно смотрит на меня снизу вверх, а я замечаю, что спросонья его глаза вроде как сменили цвет, на насыщенный изумрудный, сразу, впрочем, начавший заметно светлеть; вскоре на меня уже глядят привычные зрачки-точки в обрамлении белесой радужки.
Просыпается торговец медленно, его движения неторопливы и плавны. Вяло поднявшись, он словно бы нехотя плетется к воде, там довольно долго омывается, раздевшись по пояс. Потом возвращается, ставит над костром котелок с водой, усаживается у огня и, не мигая, смотрит на него. Я сажусь напротив и начинаю расспросы. Из-за того, что мне совершенно ничего не понятно, да и из сочувствия к еле просыпающемуся человеку, я начинаю с простых вещей:
- Как тебя звать?
- Тррхе, - старательно произносит торговец, чуть подумав. Вода в котелке закипает, и он тянется к своей сумке, достает из нее мешочек, из которого вынимает и кидает в огонь щепоть каких-то сушеных листьев.
- Меня – Ника, - киваю я, и продолжаю. – Тебе ведь самому зачем-то нужен знавец, так?
Пока мы завтракаем – я ограничиваюсь водой и хлебом, торговец самолично выпивает котелок отвара целиком – выяснить удается немногое: да, знавец моему попутчику нужен, поскольку, сам торговец не знает, как забрать сидящего где-то на мне шха, и рассчитывает на консультацию и помощь.
Вопрос о том, кто же такой, собственно, знавец, я задаю уже в пути. Мы снова едем верхом, и довольно быстро, так что мне приходиться покрепче обхватить тощие бока торговца.
- Знавец – это такой, кто договаривается с ис.
Отлично… Стало понятнее…
- А что тогда такое «ис»?
Тррхе долго молчит, а потом медленно произносит:
- Не знаю, как говорить, чтобы ты уразумела. Ис – те, что вокруг. Они могут быть ветром, дождем, рекой, - мы как раз переезжаем мост, и торговец указывает на бегущую под нами воду. То есть, знавец может объясняться с рекой? Похоже, я была права с выводом: знавец это как бы маг.
- Так, что, тот бородатый, напавший на меня вчера – знавец?
- Не так теперь, - возражает Тррхе, и замолкает. Но я прошу разъяснить.
- Он, похоже, был знавцем, но теперь он стал шха.
Вот эта реплика здорово сбивает с толку: бородач ну никак не похож на «тучу», поэтому я сообщаю, что «не уразумела» этот момент.
- Ен начинает зваться знавцем, когда может договориться с ис. Знавец становится шха, когда его так нарушается.
Фраза сия встает в голове таким колом, что я на долгое время ошарашено умолкаю.
- Что такое «ен»? – наконец, вычленив незнакомые слова, спрашиваю я.
- Ен… Это как ты или я, - отвечает Тррхе, и я делаю вывод, что «ен» это вроде «человек». Итак, человек становится знавцем, сумев договориться со, скажем так, силами природы. Тут все ясно, но…
- Не уразумела, как знавец становится шха. Что значит «его так нарушается»?
- Когда его цели нарушаются, когда он не выполняет обещаний, а только требует, когда он не может по-другому, такой знавец скоро становится шха.
Над этим сообщением я думаю довольно долго. Что такое шха, знавцы и прочее – касты, стиль жизни, способ заработать? Как нормального вида мужик и странные «тучи» могут называться одним словом? Потом, впрочем, приходит другая мысль…
Мы проезжаем холмистые поля, вдалеке виднеются поселки, воздух чист и свеж, тут и там виднеются леса и посадки – все эти вещи кажутся понятными и привычными. Однако. С неба на меня сквозь высокие облака смотрят два солнца, мой попутчик – некто с изменяющимся цветом глаз и голосом разного тембра, а подо мной – широкий круп зверя породы кьеу. Я в другом мире, так почему же тут не быть чему-то иному? Да, лысый детина и загадочные сгустки в клетках называются одним словом – «шха». И так обстоит дело.
Я как раз собираюсь с мыслями, чтобы задать следующий вопрос, но тут мы завершаем подъем на вершину очередного холма и, выглянув из-за плеча торговца, я забываю, о чем был тот вопрос.
Довольно далеко впереди, в котловине, окруженной кольцом холмов, разлегся внушительных размеров город. Деталей отсюда не видно, но белые крепостные стены и зеленые покатые крыши уже впечатляют и очаровывают. На дальней гряде холмов можно рассмотреть замковые укрепления: еще один ряд стен и башни причудливой архитектуры. Одна из вершин занята замком с островерхими башнями, кажущимися чуть кривыми на таком расстоянии; а соседний холм занимает приземистая, основательная крепость, словно суровый воин, сверкающий начищенным доспехом крыш на фоне темных, близких гор.
- Это… - начинаю я потрясенно.
- Рóги, - продолжает за меня торговец, и неожиданно добавляет, - широкий град, Спáдна Стрáна под его началом. – С этими словами торговец трогает пятками остановившегося было кьеу, а я вспоминаю, что у меня был за вопрос – очень кстати. В итоге, я получаю поверхностную, но доходчивую географическую справку.
Спадна Страна является одной из трех частей «широкой земли, окруженной водами Моря Богов» - то есть, я так понимаю, острова, называющегося «местом Гирхаррна» - причем, частью «скатной». Тут мне потребовалась сноска, и торговец терпеливо поясняет, что та сторона, куда закатываются вечером оба солнышка, именуется «скатной», по аналогии с нашим западом. Восток у них называется «верном», а юг и север – «жихом» и «теменью», соответственно. Усвоив новые названия, прошу продолжать.
Главным, или, по-местному, начальным градом Спáдной Стрáны, как я уже поняла, являются Рóги, в средней части острова находится столица места Гирхаррна, вышний град Фрыш, а третью часть возглавляют совместно грады Пляны и Фрышский Плых. Собственно, большего мне и не требуется, пока усвоить бы это. И – найти в огромном городе единственного знавца, на помощь которого и я, и торговец сильно рассчитываем.
Содержание:
Глава 1. Мосты, ножи и телеги.
Глава 2. Голоса, дома и снова телеги.
Глава 3. Вечер, дождь, встречи.
Глава 4. Колдуны и копыта.
@музыка: Fiona Apple - Sally's Song
@настроение: спокойно-позитивное...
@темы: Шрифф, Творчество