о драконах. [ Творчество ] сказка

[anda]

Cидели в потемневшей от времени лачуге двое. На дворе была осень, потому решили погреться привозным, с города, пивом. Старик, на правах хозяина, разливал, молодой гость почтенно благодарил, да слушал. Слушал, надо сказать, с возрастающей тревогой.
— А ещё они там

читать дальше...

голодают местами, — произнёс старик со значением. Глядел он немного в сторону, но воина речи его занимали побольше всяких там деталей.
— Чего-о?! — рослый, под два метра, молодец даже со стула привстал.
— Н-да. Именно, — теперь взгляд старика стал прямым, но гостю его некогда было в нём иронию высматривать. Он уже окончательно поднялся с сидения.
— Это уже никуда... Я собираюсь.
— Да погоди ты. Ты, когда... Ну, в эти, достопамятные, кем работал?
— Ты чего, старый? Забыл?.. Героем, ясное дело. Глаза разуй, ежели память растерял, — воин для виду повёл одетыми в кольчугу плечами, бряцнул мечом, топор с пояса снял. Старик только улыбнулся, но по большей части в усы, собеседник и не заметил ничего.
— Героем, ну да. Поди, принцесс спасал, драконов...
— Убивал! — важно кивнул воин.
— Принцесс убивал?! — встрепенулся старик, дёрнув усами. Сам еле смех сдержал, глядя на праведный гнев воина:
— Драконов, старая твоя голова, отец! Не спасать же их... Ты чего?
— Ладно, брось, пустое. Убивал, кого считал нужным, спасал, кого просили. Ясно, в общем. Обычная героическая жизнь.
— Ты это к чему, старый? — воин решил усомниться: а не хочет ли дед умалить подвиги былые, или силу воинскую опорочить.
— К то-му! — вдруг резко ответил седой сморчок, как его воин уже про себя именовал. — Драконов всех, почитай, перебили. Принцессы, вишь ли, тоже повывелись, хоть вы их и спасали. Спрашивается, какая разница тогда? Да я не о том, вообще-то, — смягчился дед. Воин замолчал, пытаясь хоть часть фразы понять. Чуял, что понимать там можно много и долго, вот и силился, как умел. Умел, как водится, плохо.
— Раз, говоришь, я память потерял, — помолчав, продолжил старик, — давай вместе вспоминать. Раньше, в те достопамятные, стародавние, как было? Есть злодей и угнетатель, он должен непременно принцессу украсть, без этого, почитай, карьеры и не было. Так. Потом надо других пакостей наделать — с одной принцессы угнетателем не сделаться. Так получается, к примеру, что большой посёлок или даже страна подвергается нападениям этого злодея, или там, налоги большие. Потом появляется герой — ты, то есть. Рубит злодея с его всякими там прикормышами, да? И принцессу того...
Старик замолчал, воин, чуть запнувшись, решил всё-таки уточнить:
— Спасти.
— Ну, так это назовём. Во-от, так...
— Дракона забыл, — вставил молодец, желая напомнить о своих подвигах, и уйти от скользкой темы с принцессами.
— Ну, где-то там и дракона порешить, — согласился дед. — И после немедленно наступали освобождение невольников и жертв злодея, счастливая жизнь и хорошая погода. При чём, обычно, на веки вечные. Ну?
— Ну, — угрюмо кивнул герой, чувствуя подвох.
— Реликты мы с тобой, — вдруг печально сказал дед. Воин крепко задумался, такого слова он не знал. За стариком привычки к ругани, вроде, не водилось, раньше воин знал его как волхва и кудесника, эти слова лишнего не скажут, не то, что ругаться. — Теперь всё не так. Во-первых, теперь народ сам решает, кто над ним стоять будет. Вы-бо-ры, — со значением произнёс старик. Слово было, вроде и знакомое, да как будто с подсмыслом каким-то, воин отел было спросить, с каким, да не решился. — Потом, сколько их не спасай, а они, тёмные, не спасаются. Так и норовят опять жертвами сделаться и в безделии страдать. Голодают, говорю, и тоже сами! Работать не хотят.
Герой опешил, но перебивать и не помыслил. Старик говорил странное. Стоило только заснуть молодецким сном на тридцать лет и три года (ну, может, самую малость побольше), а тут такое... Старик, однако, тоже призадумался. Обрушивать на воина все новости он не спешил, не знал, осилит ли. Сам, стариковским умом, длинным да кон-сер-ва-тивным, не всё пока понимал, даром, что волхв. Бывший, поправил себя дед, бывший.
— Главное. Нда, главное вот что: теперь, сколько народу не поруби, виноватых ли, правых, всё только хуже делается. Нету злодеев, и эти вывелись, как принцессы или драконы.
— Как так? Раз есть страдания, значит, есть и угнетатели! А этих-то можно наказывать! Как повывелись, если, ты сам говоришь, детей морят, стариков обижают?! Ты что, дед, будто сам заблудился, — воин разошёлся ни на шутку, только на старика возрастающий в громкости бас не действовал. Бывший волхв сидел, вперившись взглядом куда-то в окно.
— Сядь. Уймись, молодец... добрый, — уверенно произнёс старик, почему-то разделив два последних слова.
— Таких, про которых ты говоришь, и так наказывают. Не без промахов, конечно, но... Понимаешь, не работает больше фокус "и жили все долго и счастливо". Не живут, ну, или не долго, а то и не счастливо. А на месте прежних этих, злодеев-то, новые вырастают. Да в таких неожиданных местах.
Воин снова погрузился в сложные размышления. Правда, больше о последней фразе. Какие-такие "места"? В то, что после победы всеобщего счастья не наступает, герой старался и не думать. Чуял, что дед говорит серьёзно, но верить не мог.
— Я вот что скажу. Такое дело: в каждом человеке, от мала до побольше, всё это есть, — старик вздохнул, а воин опешил. Из головы выдуло последние, без того туманные мысли. Как это: "всё есть"? — Всё, понимаешь, умелец-молодец?! И злодей, и принцесса, и мы с тобой, и каждый теперь сам себе голова. И каждый может себе и царство кощеево устроить, и "долго и счастливо", да что хошь. Непонятные... Как-то нам надо приспосабливаться. Я могу учителем пойти, скажем, ботаники. Книжки писать, былины на новый лад перекладывать, поросль мудростям учить. Историю... Нет, историю трогать сейчас не надо. Нда. Ты бы, к примеру, спортом мог заведовать, молодёжь наставлять умением телесным, значит. В гимназии или спортивном ин-сти-ту-те. Мы с тобой, сынок, пережитки прошлого, но могучие пережитки. Элементы добра. Которые в каждом человеке теперь заложены.
Старик ещё долго что-то такое говорил, совсем уже дремучее и мутное, что вода в болоте. Воин молчал, соображая. Где-то на границе слышимости прогудело, но герой теперь знал, что это большая железная повозка-поезд. Гул этот напомнил воину о том, что в речи старика его больше всего потрясло. Как он сказал, "и злодей, и принцесса, и мы с тобой"? Дед, вроде, умолк малость, и герой спросил, замирая:
— Слышь, старый... А это... — старик, углубившись в свои мысли, встрепенулся и внимательно посмотрел на молодца. Тот робел, гадая, так ли всё страшно, или терпимо ещё. — А вот... Ххах, дракон, и этот тоже теперь в каждом живёт?
— Ну. И дракон, — утвердительно произнёс старик, вспоминая про некоторых нынешних богатеев.
В лачуге воцарилась глубокая тишина. Старик размышлял о том, как же можно в это новое совсем житиё "элементы добра" вписывать, как в картину. А воин никак не мог уразуметь, что такое с людьми случилось, что в них уживаются и принцессы, и злодеи, и герои, и мудрецы. И драконы, вот ведь!