3. Находки3. Находки
Снова наступило утро. Оно было сонным и медленным, словно бы рекомендуя жителям города ещё немного поспать, не тревожа тихий город. Глухо прогромыхала по камням телега торговца, затем ещё одна. Несмотря на незапланированное похолодание и небольшие, редкие осадки, Шаратх жил обычной жизнью.
Адисхи проснулась ближе к полудню, тщательно умылась, ёжась от холода, и присоединилась к Римре возле окна мастерской, укрыв плечи новой бежевой накидкой. Гадалка поднялась довольно давно, отыскала среди художничьего хлама мешочек с чаем, и безразмерную чашку на шесть персон. Воду грели вдвоём, прямо в чашке, старательно сплетая колдовской огонь: у Римры он был слабоват, а у Адисхи грозил взорвать глиняный сосуд. Попахивающий дымком чай пили, передавая друг другу кружку. Римра молчала, глядя в окно на расстилающийся город, Адисхи делала примерно то же, всматриваясь в улицы несколько скрупулёзнее. На башне мечети, раскинувшейся через квартал ниже по склону холма, появился лихой муэдзин и громким писклявым голосом принялся за работу. По улице прямо под окнами прошагал патруль утренней стражи. Сегодня пару вооружённых саблями стражников сопровождал маг в форменном плаще колдующих блюстителей порядка. Адисхи покачала головой: наверняка, власти подняли стражу на поиски причины странной непогоды. Интересно узнать, на какое расстояние простирается влияние трансформатора. Сегодняшнее утро казалось чуточку теплее, но тучи упорно висели над городом, сливаясь с тёмной гладью видневшегося за крышами моря. Значит ли это, что трансформатор ослабил влияние? Или всё ещё отключен? Мрахай спал, спрашивать было не у кого, а то пустое намерение, сопровождавшее работу трансформатора, Адисхи могла чуять только в квартале, где они искали вчера. Намерений в городе было огромное количество.
– Мне снилось, – начала Римра вдруг, с лёгким сомнением в голосе. Если гадалка запомнила хоть один из вещих снов, регулярно посещающих всех гадателей, это уже кое о чём говорило. – Я гадала какому-то низкорослому печальному человеку… на любовь…
Адисхи глухо угукнула, с удовольствием вцепившись в новую информацию.
– Это как-то связано с погодой и поисками Лассарга?
От Римры не укрылось, что Адисхи назвала поиски не «нашими», подчеркнув истинное положение вещей. Её немного расстраивали атроксы, поскольку они были предельно, просто до нехорошего честны и трезвомыслящи, а доброта, как явление бескорыстной помощи и поддержки, была им вообще не свойственна. Гадалка, напротив, была мягким и сострадательным человеком; но, как известно, противоположности притягиваются, и ученица-атрокс была гадалке симпатична, по крайней мере, её прямота вполне вписывалась в законы чести, что уже было хорошо с позиции Римры.
– Думаю, да, только не очень понимаю, как здесь переплетаются нити.
– В трактире, позавчера, когда ты вербализировала видения, упоминала про какую-то любовь, – осторожно сообщила Адисхи. Она совершенно не намеревалась вызывать у подруги приступ мигрени и напомнила исключительно для дальнейших размышлений.
Римра, тренированная на то, чтобы и не пытаться вспоминать свои откровения, улыбнулась, но совсем другому. Будущая злотворица умиляла её только в одном вопросе, зато умиляла сильно (только скажите, что вас умиляет атрокс, и вас будут бояться; и не говорите этого самому атроксу, на всякий случай; поэтому Римра умилялась молча). «Какая-то любовь», ну надо же. Гадалка часто имела дело с приворотами, наговорами и гаданиями именно в этой сфере, но здесь ей не требовался даже «гадательный набор №1», самый простой: её опытный взгляд видел, что вокруг Адисхи, далёкой от романтики, кружился некий поток, подобно тому, как домашний таракан кружится возле сладко пахнущего яда. Теперь – особенно.
– Мне кажется, Лассарг что-то недоговаривает, – заключила она. Адисхи кивнула, уточняя:
– Точнее сказать, он не договаривает всё. Но это разумно. Кроме того, что мы можем ему… – Адисхи замолчала, ощутив лёгкий поток воли.
– Продолжай, – предложил сонный голос откуда-то сбоку. Адисхи изумилась. Нет, не фразе, тут всё было ясно. Голос отчётливо улыбался, но его обладателя, в отличие от, например, Мрахая, не хотелось макать в море.
Завтрак решили перенести в другую таверну, подальше от дома – прошлое утро показало, что с ближайшей забегаловкой лучше не шутить, но Адисхи запомнила её, как атроксам свойственно запоминать все исключительно пакостные места. За завтраком молчали: Мрахай настраивался на продолжение поисков и старательно планировал ухаживания (например, когда выходили из дому, он открыл для Адисхи дверь); сама Адисхи думала обо всём и сразу, пытаясь воссоздать картину того, что творилось в городе, Римра испытывала смешанные чувства, но тоже готовилась к работе. Лассарг спокойно завтракал, предпочитая не ломать голову над разнообразными гипотетическими идеями. Молодые колдуны были ему симпатичны своими здравомыслием и понятливостью: в начале он был готов сколько угодно угрожать и настаивать (хотя не слишком любил эти скучные методы), но этого так и не потребовалось. В девчонке-атроксе он вообще чувствовал родственную душу, её прямота и прагматичность, как минимум, воодушевляли.
В район, где вчера и позавчера отчётливо «пахло» трансформатором, четверо искателей прибыли как раз к самой жаре. Воздух продолжал теплеть, погода, словно бы одумавшись, медленно возвращалась, но Мрахай был расстроен, хотя и не в погоде дело…Сегодня здесь пахло только хорошо знакомыми пряностями, кальянным табаком и старыми коврами – то есть, практически, городом и ничем выдающимся.
– Здесь ничего нет. Только инверсионный след и какие-то обрывки вчерашних эманаций.
Мечник уже привык к терминологии магов, он наслушался этих иностранных слов ещё на корабле, от пропавшего коллеги. Они не стали ему более понятны, но общий смысл улавливался без труда.
– Дайте, я, – предложила Римра. По пути сюда она свернула в лавку травника, долго копалась в иссохших метёлках с травами, вызывая интерес остальных членов отряда – на их непросвещённый взгляд, ни один из пучков ничем не отличался от прочих. Торговец только хитро щурился, словно бы он сам специально перепутал все травы, и ещё старательно смущал Римру ухмылками. Вторую девицу он сразу решил не трогать – однажды он попытался лихо обсчитать атрокса, и с тех пор предпочитал вежливую учтивость любому поведению, особенно своему обычному свободному обхождению с дамами. Более того, ещё не успев приметить медный знак атроксов на шее бойкой барышни, и заговорив было с нею, торговец поймал на себе очень спокойный взгляд убийцы.
Римра, заварив травы в ближайшей харчевне (иногда гостям Шаратха казалось, что город целиком состоит из харчевен и домов, с верху до низу снимаемых учениками-магами Универсума; местные знали, что на самом деле так оно и есть), выпила настой, заметно воспряла духом, и с энтузиазмом взялась за гадание, использовав один из выставленных на улицу столиков. Перед началом колдовства Лассарг лично попросил её по возможности не разбрасывать камни. Шишка сошла, но синяк на лбу ещё оставался, радуя зрителей задумчивой желтизной.
Римра ушла в гадание целиком, выбрав несколько более сложный метод. Ей по-настоящему хотелось помочь, кроме того, напряжённое ожидание просветлений в течение всего дня выматывало больше, чем разовый рывок в сверхъестественное. Она задумчиво перемещала камни по столешнице, пока остальные сидели в удобных стульях чуть поодаль и тихо переговаривались. Мрахай предлагал Адисхи чаю, та уверенно отказывалась, пытаясь выяснить у Лассарга подробности дела, поскольку совершенно недавно ощутила лёгкое веяние приметной пустой воли. Можно было бы просто идти на это ощущение, но страсть к пыткам, доставшаяся от основателя, была свойственна всем злотворцам.
– Если предмет связан с человеком, найти его будет проще, у человека есть намерение. У предметов оно бывает гораздо реже. Если бы я знала, что это за человек, его можно было вы выделить среди прочих, – тихо, но с нажимом поясняла Адисхи, опираясь о подлокотник стула убийцы. Лассарг внимательно слушал, Мрахай вздыхал. – Позавчера Римра вещала от имени какого-то несчастного, так что… – Адисхи многозначительно замолчала, выжидающе глядя убийце в глаза. Пока расчётливый ум Лассарга взвешивал «за» и «против», сам Лассарг изучал нос и брови колдуньи.
Тем временем Римра медленно встала из-за стола и с абсолютно ровным, умиротворённым лицом направилась куда-то вверх по петляющей узкой улочке, огибая сваленные кучами старые корзины. Адисхи живо поднялась, аккуратно собрала камешки, оставленные гадалкой на столе, и направилась следом за остальными, уже догнавшими Римру на повороте.
Около двадцати минут колдуны и убийца следовали за гадалкой. Та шла медленно, несколько неуверенно, напоминая малограмотного крестьянина, пытающегося разобрать длинное предложение в какой-нибудь умной книге. Район, куда вёл гадалку её медитативный транс, был похож на кварталы, где располагалась та мастерская рисовальщиков: разноцветная штукатурка домов, арки, лестницы, террасы с коврами. Здесь царила тишина, прохожие встречались редко и довольно быстро исчезали из виду, привычно реагируя на колдующую молодёжь и несколько смущаясь мечника. Мрахаю показалось, что все четверо попали в какое-то особенное измерение, где всё спит, город бесконечен, улицы петляют по кругу, и выбраться не удастся. Кажется – сосредоточившись, решил колдун – это и есть та самая «экспектационно-волевая лакуна». Фраза была хороша, Мрахай с уважением глянул на Адисхи.
Которая в этот момент являла собой пример накопления совершенной концентрации, густой настолько, что в ней застревали мухи. Колдунья явственно ощущала лакуну сама, и понимала, что приближается к её центру. Здесь пустое намерение становилось всё более злокозненным, то есть привычным. Неужели за этим стоит атрокс?
Когда намерение достигло высшей массы и оказалось уже до щекотного близко, Адисхи внезапно дёрнула на себя и вбок шедшего справа Лассарга. Усилие было настолько резким, что мечник встретился со стеной, вовремя подставив руки. На место, где он только что был, тяжко упал огромный горшок с давно увядшим цветком. Черепки и осколки горшка шрапнелью разлетелись в стороны, осыпав четверых искателей и наградив их парой-тройкой ушибов; обвисшее растение понуро склонилось на мостовую, торча из кучки земли.
– Там! Второй этаж! – Возвестила Римра, слепо глядя в верхние окна дома напротив и указуя в одно из них длинным перстом. – Комната номер пять! Семь мелок в сутки, еда за свой счёт, и никаких домашних животных! – Доложив всё в подробностях, Римра опять стала оседать на мостовую.
Мечник сориентировался мгновенно. Гадалка всё ещё медленно опускалась, а он уже взобрался на парапет второго этажа, предпочтя быстроту вежливости.
– Дис! – позвал он, и, подавая руку Адисхи, инструктировал Мрахая:
– Смотри за гадалкой и не стой под окнами!
Со смешанным чувством ответственности и ревности Мрахай поддержал Римру и начал отодвигать её подальше, помогая себе колдовством и крепким словом – одним, зато морским, услышанным в порту.
Однако участники поискового отряда не успели сделать ничего из намеченного убийцей. Из окна указанной Римрой комнаты послышались странные звуки борьбы. Порвав старые истлевшие занавески, из оконного проёма, просвистев над вовремя пригнувшимся Лассаргом, выпал внушительный старый стул – надрывно треснув, он приземлился на булыжную мостовую, подломив под себя две ножки. Лассарг было снова заглянул в окно комнаты, но оттуда донёсся отчаянный крик человека, решившего раз и навсегда с чем-то покончить, и мимо убийцы снова что-то пролетело. Лассарг с изумлением узнал в предмете очень старую деревянную зубную щётку. Меж тем, крики в комнате прекратились, и убийца, наконец, заглянул внутрь.
В то время как двое колдунов с разного оттенка удивлением глядели на щётку. Маленькая, почти неприметная, она лежала возле стены дома напротив, черенком попав в щель меж булыжников, и совершенно нестерпимо фонила магией.
Мрахай, едва увидев щётку, побледнел и вжался в стену.
Перед ним, застряв в щели, полной мелким уличным песком, лежал один из древнейших артефактов. И звал погодника.
Трансформатор (Адисхи точно знала, что это был он) сам по себе сейчас ничего не предпринимал – могучий амулет лежал себе на прохладных камнях, разглядывал колдунов и выжидал так злокозненно, что Адисхи готова была дать ему рекомендацию на вступление в атроксы. С особенным интересом он смотрел на Мрахая – всё верно, это же был погодный амулет, и он старался подчинить себе волю именно погодника. Мрахай выглядел не лучшим образом, и спустя полсекунды Адисхи приняла самое естественное для будущего атрокса решение: мешать в этой ситуации следовало трансформатору, это было сложнее. Но пока было не очень ясно, как это сделать, поэтому, колдунья ограничилась лёгким встряхиванием Мрахая.
– Что здесь? – поинтересовался Лассарг, решив, что на улице происходит что-то более важное, чем затихший человек на втором этаже дома. Двое магов совершенно определённо не могли смотреть в одну точку просто так. Он подошёл к Адисхи и аккуратно коснулся её плеча, стараясь не вызвать какой-нибудь неожиданной реакции.
– Это он, – сообщила колдунья задумчиво. Потом открыто улыбнулась убийце и широким жестом указала на щётку, – можешь забирать.
На фоне этого замечания гадалка в обмороке и бледный как манка погодник выглядели, прямо скажем, не слишком оптимистично. Криво ухмыляясь Адисхи в ответ, Лассарг уточнил:
– Он выключен или работает?
– Он выключен… Но почему-то работает, – глухо пояснил Мрахай.
– И как его… хм, отключить совсем?
– Не знаю, как его отключить, – ответил погодник. Он увидел в силовых полях артефакта такие тёмные бездны, что с трудом подбирал слова, в основном ориентируясь на уже сказанное. Три человека замерли посреди улочки, четвёртая участница компании вяло шевельнула ногой. Убийца раскурил трубку и теперь выглядел как человек, глубоко погружённый в думы. На самом деле он просто выжидал, когда маги сообразят что-нибудь путное. Трогать сомнительную старую щётку ему не хотелось вообще, тем более что он и понятия не имел, на что она способна. Оставалось надеяться, что юные колдуны что-нибудь придумают; передавать инициативу для убийцы обычно было не слишком приятно, но здесь он полностью полагался на магов, особенно, на Адисхи – её ум был очаровательно злодейским.
И мечник не просчитался. Кое-что прикинув, Адисхи повернулась к Мрахаю, привлекая его внимание, и как можно более будничным тоном (на случай, если артефакт способен слышать) поинтересовалась:
– Мрах, ты хорошо помнишь заклинание отменной группы до шестого стандарта? Мра-ах?
Погодник обернулся на Адисхи и постарался сосредоточиться.
– Д-да… Да, до шестого, отмены – да, – проморгавшись, ответил он, разглядывая лицо Адисхи, оказавшееся неожиданно близко. Кивнув и сказав «Тогда готовься», колдунья отошла подальше и подняла с мостовой тот самый стул с подломленными в балетном па ножками. Она действовала медленно, не спеша, пытаясь отслеживать странную волю артефакта и не вызывать в нём подозрений. Трансформатор, изобретённый каким-то древним психом, был, вне всякого сомнения, разумен. Следовательно, его можно напугать. А по пуганию у Адсихи были только превосходные оценки.
Передав стул Лассаргу, она попросила его отломать одну подкосившуюся ножку. Приняв у убийцы деревяшку, Адисхи, стараясь действовать аккуратно, вытолкнула щётку из щели и пододвинула на середину широкого потёртого булыжника подальше от стены. Пока Адисхи орудовала ножкой, она что-то приговаривала, но ни Мрахай, ни Лассарг не разобрали ни слова, только заботливые, мягкие интонации, которых от атрокса, пусть и будущего, никто не ожидал. Потом она медленно вернулась к убийце, всё ещё держащему стул, забрала у него искорёженный предмет мебели и, шепнув: «Лови меня», сделала то, чего от неё никто не ожидал уже совсем.
Замахнувшись сидением стула, плоским, жёстким и довольно тяжёлым, Адисхи издала громоподобный победный рёв Беркадийских пехотинцев и с разбегу ударила ребром сидения точно по крохотной щётке. Более парадоксального и экстравагантного поступка никто из присутствующих не видел ни до, ни после: колдунья охотилась со стулом на старую зубную щётку… Удар до щётки не дошёл, Адисхи отбросило мощнейшей вспышкой яркого света, но Мрахай не растерялся – как только артефакт использовал накопленную энергию, погодник проявил свой талант и вложил все душевные силы в обозначенное Адисхи заклинание. Взрывная волна и ещё одна вспышка взметнули успевшую просохнуть пыль и мелкий мусор, переулок как туманом заволокло.
Кашляя и отмахиваясь рукой от клубов пыли, другой рукой Лассарг аккуратно придерживал всклокоченную колдунью, тоже кашляющую и одновременно смеющуюся. Откуда-то из-за оседающего облака показалась макушка Мрахая: он стоял, опершись о стену и ошалело оглядывался по сторонам. Сбоку, у сложенных у запертой двери тюков, послышалась возня. Адисхи, кивнув мечнику, направилась туда и помогла подняться очнувшейся гадалке. Римра потирала виски и тоже подкашливала.
– А что тут было? – Спросила она, изумлённо осмотревшись. Ответом ей был смех убийцы:
– По-моему, это было самое геройское усмирение зубной щётки.
Спустя час, кое-как отчистив костюмы, компания направилась к очередному трактиру. Великий артефакт лежал в сумке убийцы, завёрнутый в чьи-то шаровары, стащенные с бельевой верёвки. Лассарг так и не поверил Адисхи, утверждавшей, что нет от спящего артефакта лучшей защиты, чем украденные у кого-нибудь штаны – мечник подозревал издёвку, но спорить не стал. А вдруг действительно? В любом случае, даже если колдунья издевалась, это было вполне справедливо – благодаря убийце, у молодых магов выдались неспокойные деньки.
На вопросы Римры о том, что именно было в той комнате номер пять, убийца уклончиво ответил, что к нему это не относится, а магам там делать нечего вообще.
На самом деле, там, в переулке, пока едва пришедшая в себя Римра, выпросив воды у явившегося на шум местного жителя, отпаивала ошалелого Мрахая, между Лассаргом и Адисхи произошёл короткий разговор.
– Оставь его в покое, – настоятельно говорила колдунья. Тщательно сопоставив факты с голосом кричавшего жителя пятой комнаты, припомнив этот голос по гаданию Римры, Адисхи вычислила, что в комнате уже который день скрывается некий несчастный. Он украл артефакт, и сам же пострадал от этого.
Убийца изумлённо поглядел на колдунью.
– Атрокс проявляет заботу?
Адисхи покачала головой.
– Здесь слишком сильная концентрация страданий, в мои обязанности входит её нормировать, знаешь ли. И потом, – Адисхи прищурилась, – тебе хочется снова разбудить трансформатор? Я думаю, он настроился на этого… как его, кстати, зовут?
Кое о чём поразмыслив, Лассарг обнаружил, что действительно готов пощадить вора. В конце концов, его задание в обязательном плане касалось только трансформатора.
В комнате номер пять медленно приходил в себя обессиленный вор. Порыв отчаяния, заставивший его побороть тяжкую одурь украденного артефакта, исчерпал последние силы. Человек утёр взмокший лоб ладонью, размазав по лицу землю, в которой непонятно как успел испачкаться. Он лежал на полу и разглядывал ровные балки вверху. Практичный и разумный организм старательно залечивал душевную рану, человек приходил в себя, с некоторой радостью осознавая, что больше не может вспомнить лицо той, из-за любви к которой он тут оказался. Кроме того, оценив, какого напряжения воли потребовала борьба с проклятым артефактом, человек ощутил вполне справедливую гордость.
Таким образом, мы в который раз удостоверились, что даже обычный человек может такого натворить… на голом энтузиазме.
– Когда у нас корабль?
Компания шла по светлеющим улицам, выворачивая к центру города и более приятным ресторанчикам. Народу было полно, только что миновали площадь возле мечети, наполненную богомольными горожанами. Богов на юге любили и уважали. Кроме того, почуяв возвращение привычной погоды, горожане оживились и вышли на прогулку. Проталкиваясь через внушительную толпу при ненавязчивой помощи убийцы, Адисхи подумала, что, может быть, надо было и подождать с усыплением трансформатора. И ответила на вопрос Лассарга:
– Если капитан снова не упьётся вдрызг, а корабль не даст очередную течь, то через пять дней, включая этот.
Мрачные подозрения Мрахая, шедшего немного позади всех, подтвердились. Эти двое ещё и уплывать будут вместе. С решимостью человека, уставшего от непосильного груза, погодник вздохнул, помянул то самое морское слово и уверенно вильнул в сторону, скоро скрывшись в толпе.
Его пропажу трое обнаружили на углу улицы, когда, выбравшись с самых людных мест, собрались у торговых рядов.
– А где Мрахай? – Через две минуты выразила общий вопрос Римра. Спустя ещё несколько секунд Лассарг, глядя вверх, на уходящие прочь тучи, поинтересовался:
– А здесь вообще погодники всегда пропадают?
Оценив удивлённые взгляды девушек, он пояснил:
– Я приехал сюда с погодником. В первый же день этот вполне толковый человек пропал при всяком отсутствии странных обстоятельств.
К началу ночи Римре в ходе гадания, разрушившего в мастерской один мольберт, удалось установить, что Мрахай как-то связан с медью, глиной, деревянными досками и водой. Адисхи и Лассарг, сидевшие возле самого дальнего окна, оставались не у дел: мечник давно махнул рукой на поиски мага не-магом, Адисхи не могла выделить его намерение, хотя, в обычном состоянии была способна ощущать любого из знакомых на приличном расстоянии. Единственное, что она могла сделать, это налить гадалке чаю, чтобы та успокоилась и смогла спокойно уснуть.
Так и не достигнув результата, они снова заночевали в мастерской.
В то время как Мрахай, помимо меди, глины, досок и воды, также мог бы быть уличён в касательстве к некоторым фруктам, ягодам, кое-каким культурным растениям и специфическим химическим веществам, получаемым из них.
Следующим утром поиски начали довольно рано. Выйдя из дому, направились в центр и далее пошли расходящейся спиралью. Не выспавшаяся Адисхи хмуро искала след погодника, рассеянно опираясь на руку Лассарга, Римра периодически творила малые гадания: на ветвях кипариса, мышином помёте, раздавленном телегой голубе, трещинах на штукатурке домов и отблесках солнца в резном орнаменте мечетей.
После довольно позднего обеда (солнце уже приближалось к закату) уставшая троица решила всё же обратиться к властям. В конечном итоге, скрываться больше было незачем, и об артефакте рассказывать было необязательно. Но в городе пропало два погодника, причём, один из них – приезжий. Более того, оставлять за спиной потерявшихся людей ни Адисхи, ни Лассарг не хотели, а корабль, меж тем, действительно отходил в назначенный срок – это они выяснили первым делом с самого утра. Поэтому, наскоро позавтракав, друзья и знакомые пропавших (в количестве трёх человек) направились в Парламентум. Туда приходили горожане с просьбами и жалобами, заявлениями о пропаже скота, людей и ценных предметов; там же был суд, в подвале располагались тюрьма, пыточная и небольшой отдел Атроксиата (рядом с пыточными, вторая дверь налево от зала дознавателей). То есть своего рода общественный центр. Адисхи там никогда не бывала, всё как-то недосуг, и теперь ей было интересно.
Однако по дороге к Парламентуму случилась небольшая заминка. Решив срезать путь, компания направилась через северный рынок, где именно с утра шла самая бойкая торговля. Представить себе рынок Шаратха в это время дня очень сложно – среднестатистическая фантазия не способна вместить в себя столько людей, коней, телег, тюков, корзин, лотков, быков, кошек и так далее. А ведь были ещё запахи, крики, толкотня и странная планировка. Кроме того, сыграл свою важную роль тот факт, что Адисхи была в городе не единственным атроксом – тут жили и работали несколько полноценных злотворцев. Иногда – как можно чаще – они ходили на рынок, особенно, перед каким-нибудь важным делом: здесь было сколько угодно раздражения. То кого-нибудь обокрали, то обсчитали, то обманули… В общем, Лассарга снова угораздило наступить на ногу – но если Адисхи была ученицей, то тот атрокс, на чьей сандалии появился свежий пыльный след, был официально дипломированным магом. И он имел право на немедленную компенсацию морального ущерба.
Теперь Лассарг вот уже минут пять сдержанно икал, вызывая улыбки девушек – одну сочувственную и одну каверзную, профессионально оценивающую качество икоты. Последнее забавляло убийцу, но сама икота достаточно сильно раздражала, даже не смотря на спокойствие характера. Поэтому, когда за поворотом троица увидела вынесенные на мостовую столики на тонких металлических ножках, убийца ненадолго скрылся внутри трактира, с единственной целью: выпить стакан холодной воды медленными глотками. Наведённая икота обычно отступала, как и обычная.
Не проведя в заведении и полминуты, убийца вернулся. Дело в том, что он столкнулся с упомянутой уже особенностью мира, и оказался целиком в одной из тех концентрированных луж случайностей и совпадений, о которых говорилось выше. Даже икота прошла. Тронув Адисхи за руку, убийца, усмехаясь, сообщил, что Парламентум откладывается. Римра была несколько встревожена этим сообщением, а Адисхи уже начала понимать, что может быть общего у меди, глины, деревянных досок и воды, с одной стороны, и Мрахая, с другой. Кружки, столы и выпивка. Но всё оказалось ещё несколько оригинальнее.
– Они там оба, я имею ввиду, вместе. Дис, найди им, что ли, извозчика, – предложил ухмыляющийся Лассарг. – Мне ещё одного из них домой доставлять, лучше пусть проспятся. Я за ними погляжу пока.
Адисхи, удивлённо качая головой, начала искать среди уличной толчеи подходящее намерение, и вскоре они с Римрой вышли на более-менее свободную площадь, где, возле высоких серых складов, стояли в ожидании две обшарпанные повозки, а хозяева курили трубочки неподалёку.
– Бедняга Мрахай, – рассуждала Римра, пока девушки переходили площадь поперёк. Гадалка прекрасно понимала, что, да, романтика и атрокс – это именно шелка и кактус, и пострадает именно шёлк, когда как кактус, несколько удивившись, будет жить дальше. Но и Мрахая она понимала, он был моложе всех в компании, и ему не особенно везло с девушками. Скажем прямо, даже слепому порой больше везёт в картах. С Адисхи ему не повезло вовсе, и Римра надеялась, что он заречётся иметь какие-нибудь виды на юных злотвориц. Всё-таки, для тонко устроенного (почти шёлкового, в некотором смысле) погодника маги-агрессоры были чем-то более опасным, чем даже помянутые кактусы. Зато вот Лассарг больше напоминал мелкозернистую, но твёрдую наждачку. Римра пожала плечами: хоть здесь всё хорошо.
В тот тяжкий вечер Мрахай, едва свернув в сторону, быстро нашёл нужное заведение – не слишком шумное, не особо пустое, и приемлемое по ценам – самое то, что нужно, чтобы слегка так напиться с горя. Самым главным плюсом трактира было то, что он работал круглосуточно, и, забывшись на столе в задумчивой печали, можно было не беспокоиться, что тебя вынесут на улицу к ночи и тем самым сдадут на поруки ночным ворам и бродягам.
Погодник решительно прошествовал к стойке и решил начать с относительно лёгких напитков, заказав сразу пять порций чего-то в меру хмельного. Здесь же, на соседнем табурете он обнаружил – ого! – своего коллегу, только постарше: на его кулоне лазурит был оправлен в серебро с золотыми прожилками и висел на крепкой цепочке. Старший погодник выглядел так, словно провёл здесь уже порядочно времени, занимаясь примерно тем же, что сейчас браво начал ученик. Обладатель серебряного знака придирчиво оценил выбор младшего коллеги и грустно поинтересовался:
– Что ж ты, брат, на-ик!-дираться-то решил?
Во всех мирах, где существует вообще такое понятие, как мужская солидарность, то есть, везде, где есть мужчины (надо сказать, они много где есть), во всех таких мирах любой, оказавшись на месте Мрахая, сделал бы то же самое. А именно: выпил бы залпом первую кружку, поразмыслил над эффектом, выпил половину следующей, и честно признался бы старшему сотоварищу примерно в таких выражениях:
– Никак не могу понять, чего ей надо.
Концентрированная лужа случайных совпадений, видимо разлитая в этом заведении, как мы уже знаем, объединила Мрахая с погодником, сопровождавшим Лассарга. Но и это ещё не всё: эта лужа до краёв была заполнена глубоким взаимопониманием. Коллега представился Мрахаю редким на юге именем Безарх, и, пристально уставившись куда-то за левое ухо собеседника, печально вздохнул и ответил:
– Нам, брат, вообще их не понять!
Дело в том, что господин Безарх приезжал в Шаратх далеко не впервые. В последний раз, когда он побывал в городе, его роман с кузиной одного пекаря феерически вышел на финишную прямую, и теперь Безарх приехал ещё и с романтическими целями: наконец предложить даме руку и сердце. Он сам был уже в годах, да и кузина пекаря была немолода, но в ней было что-то такое, весёлое и домашнее, в общем, степенный погодник был вполне влюблён. Однако сразу по прибытию в порт Безарху открылась ужасная правда. Едва ступив на твёрдую почву, погодник увидел свою пышечку в объятьях какого-то бравого капитана. Это сразу повергло Безарха в пучину переживаний, несовместимых с работой, для которой его сюда направили. Теперь несчастный отвергнутый постепенно приходил в себя, смиряясь с разочарованием при помощи паров спиртного. Пары пропитали его насквозь, но мажий дар так и не вытравили. Поэтому, после проникновенного обмена мнениями, примерно в районе полуночи, Безарх вышел, наконец, на профессиональные темы.
– А не замечал ли ты чего странного в последние дни, юный коллега?
К этому моменту Мрахай уже до глубины души и сердца уважал своего старшего товарища, трижды пересказал ему собственные беды, и тоже был готов обсудить сугубо специальные вопросы.
Ко времени появления в зале трактира Лассарга, погодники как раз пришли к выводу, что, раз всё так удачно сложилось, можно позволить себе расслабиться и добавить, тем более что деньги имелись у обоих. Хотя менее опытный в делах залечивания сердечных ран Мрахай уже начинал испытывать некоторые угрызения совести. Во-первых, он точно знал, что за него волнуется Римра. Гадалка была ему как старшая сестра. Кроме того, сквозь тягучую муть он вообразил, в каком жалком виде его обнаружит Адисхи. Это было чисто по-приятельски стыдно. Ещё вчера под ночь он окончательно расстался с мыслью ухаживать за ней, а когда Безарх узнал, что избранницей Мрахая является атрокс, погодник смеялся минуты три, до слёз и подвываний.
– Нельзя с ними, брат, нам, таким – ну никак, с этими вот! Учись! Молодо – зелено, какие твои годы, и вылетит – не поймаешь, – заключил Безарх.
Пока дамы ходили за телегой, Лассарг пробрался к заливающим горе погодникам. Мрахай глядел угрюмо, но, кажется, лиц бить не собирался. А вот Безарх весьма обрадовался встрече с наёмником, даже протрезвел немного.
– Увези меня отсюда, мой убийственный друг, – поприветствовав Лассарга, провозгласил он. Голос Безарха, низкий и раскатистый, соответствовал его комплекции.
Лассарг и Безарх ещё кое-что обсудили шёпотом, после чего Мрахая сморил неожиданный сон.
Более опытный и понимающий, Безарх знал, как стыдно бывает показаться на глаза своим приятелям, и милостиво усыпил нового знакомого перед погрузкой на шаткую телегу, в которой самого Безарха едва не стошнило по дороге. Правда, спустя день выяснится, что хмельной маг несколько переборщил с заклинанием: Мрахай проснулся точно утром того дня, когда «Весёлый Гнолль», наконец, собрался уходить к Ин-Сахре. Правда, сон подействовал терапевтически, погодника мучило только суровое похмелье и совершенно ничего более, даже когда Безарх, Адисхи и несший её вещи Лассарг погрузились на борт «Весёлого Гнолля». Мрахай смог помахать им на прощанье, борясь только с тошнотой.
И последнее. Нужно ли и говорить, что, едва телега, гружёная хмельными погодниками и их знакомыми завернула за угол, к питейному заведению на ватных, плохо гнущихся ногах подошёл наконец пришедший в себя виновник всех вышеописанных событий? Он уже не ощущал себя вором или отверженным любовником. Приближалась светлая полоса его жизни, он чувствовал себя просто очень голодным человеком, а это, знаете ли, весьма неплохое начало.