2. Поиски2. Поиски
Выбранное Римрой заведение отличалось каким-то разудалым уютом – здесь горело множество ламп и свечей, пол был устлан потёртыми циновками, в зале толкалась куча в разной степени промокшего народу, играл какой-то небольшой оркестрик и сновали разносчики. Римра сразу приметила столик в углу у окна, и потащила слегка растерявшихся приятелей туда. Адисхи всегда с уважением относилась к дару подруги ориентироваться в шуме и гаме людской суеты, видеть хитросплетения тонких нитей разных событий и случаев, и даже иногда ткать их. У самой Адисхи куда лучше получалось их резать, ну, или хотя бы немного подрезать, и ждать, как и когда они оборвутся сами. И, как правило, самое интересное начиналось как раз после этого.
Приятели разместились за столом, сделали заказ (кувшин кисловатого фруктового сока, овощи в горшочках, и две тарелки нежно любимой Мрахаем кукурузы) и увлеклись беседой, главной темой которой стала неожиданная смена погоды.
– Интересно, может ли вообще обычный погодник такое устроить? – Продолжала допытываться Адисхи.
– Я вижу, тут что-то странное, – будничным тоном заметила Римра. Обычно, для своих клиентов она использовала куда более весомый и таинственный голос, но для коллег-колдующих его не применяла. В среде колдунов было принято говорить таинственно о росте цен на хлеб или способах изготовления ковров – они знали об этом куда меньше, чем о нитях случайностей, нераспылённых скоплениях зла или миграциях туч на небе, это было обычным. – Тянется острая тонкая нить… Или даже толстая.
Адисхи аккуратно улыбнулась – кажется, семидневное ожидание отплытия не будет скучным. Теперь главное – не спугнуть удачу.
– Может, и правда, это крутой маг, – с неохотой признал Мрахай, увлечённо погрузившийся в обгрызание кукурузного початка. При этом он ещё и продолжал улыбаться Адисхи. – В любом случае, крутит давлением, как хочет… – На минуту Мрахай перестал существовать, в его жизни наступил важный момент последнего укуса, когда нужно, не отрываясь, доесть оставшиеся зернышки и осмотреть початок на предмет самых последних. Потом он добавил: – Что мы-то гадаем? Римра, у тебя ж экзамен послезавтра? Разомнись! Скажи нам, откуда этот дождь и чем он вызван.
Римра отстранённо улыбнулась, сразу начав погружаться в своё рабочее состояние. Вот именно этот момент не нравился Адисхи в процессе гадания. Это их состояние мало чем отличалось от сна с открытыми глазами, когда можно подойти к тебе вплотную, досчитать до десяти, безнаказанно схватить за нос, а потом досчитать до десяти ещё раз и спокойно уйти – гадателю ещё надо «проснуться». По здравом размышлении ученицы-атрокса, гадателям полагались телохранители, ведь, ты всегда в опасности, когда знаешь что-то, а гадатель, теоретически, может знать вообще всё. Одно хорошо: у гадателей всегда была на редкость паршивая память именно на свои гадания. Видимо, это защитная функция разума, не желавшего держать в себе обрывочные видения и голоса – и это можно понять, иначе гадатели вымерли бы, измученные ночными кошмарами.
Наёмник получил, наконец, свою отбивную, щедро хлебнул вина и взялся за нож, усилием воли изгнав из головы все мысли о провале задания и прочих неприятностях. За оставшиеся до отплытия дни – уже почти шесть – он ещё успеет как следует всё обдумать, и возможно, даже предпринять… Стоп. Еще глоток вина, и всё к бесам в котёл. Отбивная оказалась, кстати, вполне приличной.
Римра тем временем вытащила из-за пояса свой кошель с «малым гадательным набором №7», в который входила горстка камешков типа речной гальки или гравия, каким посыпают дороги на окраинах. Адисхи знала, что сами по себе камешки мало что значат, вот только чтобы собрать рабочую горсть, надо знать обстоятельства. Римра благоговейно вытащила из кошеля пять камешков, раскинула их на лоснящейся столешнице. Мрахай резко приподнял свою тарелку, когда камешек подкатился опасно близко – если бы он столкнулся с чем-то, пришлось начинать сначала. Римра поглядела на Мрахая, как на обречённого, и дело было не в театральных эффектах, просто гадалка уже работала, и все её мысли вылезали на лицо так же беспрепятственно, как лисы из нор.
– На тебе знак, на тебя посмотрят, – глухо сказала она Мрахаю, и тот затравленно кашлянул.
Гадалка перемешала камешки и снова воззрилась на них.
– Кто-то вздыхает… – Сообщила Римра, а потом запричитала не своим голосом. – Холодно, холодно, как она могла так со мной… Зачем, зачем он украл, собака?! Жжётся. Догнать паршивца, найти, вернуть! Ты должен за всем проследить. Вот же олух! Холодно… – Римра вошла в свою любимую манеру сообщать разными голосами непонятные реплики, подслушанные её гадательским ухом там, где происходило что-то связанное с предметом гадания. Это могло случиться год назад или даже два, или же происходило прямо сейчас, но всегда имело непосредственное отношение к предмету. Кто это сказал, понять тоже было нельзя, имён гадатель не знал никогда. Зато точно копировал интонации. –Ты украл её, а я украду вот это! Пусть всегда будет холодно! Как странно жжётся. – Римра явно входила в какое-то очень глубокое состояние, и Адисхи, имевшая лишь базовые представления о стандартах гадателей, поняла, что Римра того гляди их превысит. Но останавливать гадалку было ещё рано, Адисхи ощущала, что вот сейчас и будет самое важное. Римра схватила один из камешков, крепко зажала его в ладони, и, буднично пробасив: – Мне срочно нужно на Ин-Сахру, вы понимаете? – резко размахнулась и закинула камешек куда-то в зал. Единовременно с этим Адисхи отвесила подруге подзатыльник, возвращая её из мира обрывочных слов, чужих воспоминаний и видений в мир овощей в горшочках и кислого сока. Отдышавшись, Римра залпом выпила свой сок, тут же поймала разносчика за фартук и потребовала вина и, пожалуй, кальян. Заодно разносчик поинтересовался у собравшихся, не желают и они чего-нибудь ещё, но Адисхи не обратила на него внимания – вся она была сконцентрирована, чтобы правильно отреагировать на то, что увидела в центре зала.
Камешек, пущенный с магической точностью (инверсионный астральный след мог бы разглядеть даже ученик-первогодка), нашёл свою цель, и теперь опешившая жертва колдовского броска осматривала зал трактира суровым взглядом, прижав руку ко лбу. Адисхи понимала всю важность попадания, поскольку знала, что обычная меткость Римры никогда бы не позволила ей просто так попасть с этого расстояния даже в большую тренировочную мишень. Значит, жертва элемента «малого гадательного набора №7» явно имела касательство к этому делу. И, придирчиво изучив подстреленного камнем, Адисхи поняла последние слова в гадании Римры – растирая свежую шишку, в трёх столах от колдунов сидел давешний мечник в белом халате. Именно его тон во фразе «Мне срочно нужно на Ин-Сахру» и показался юной колдунье знакомым – вполне вероятно, эти самые слова мечник произносил сегодня на причале, пока капитан Набыжар обливался потом. Значит, мечник был недоволен ровно тем же, что занимало и саму Адисхи – задержкой корабля. По крайней мере, такое предположение напрашивалось само собой, а Адисхи всегда впускала в свою голову то, что туда напрашивалось – так его можно было спокойно обдумать. Любопытство юницы заострилось до таких пределов, что она сама рисковала порезаться. И колдунья, отвернувшись, изо всех сил старалась больше не смотреть на столик мечника, чтобы не вызвать подозрений. Он и так понимал, откуда примерно прилетел камень, и мог бы вычислить компанию юных колдующих.
– Ди-ис! – протяжный голос Мрахая вернул Адисхи от её мыслей во всё тот же мир овощей в горшочках. Римра щедро разлила вино по медным кружкам, и приятели глухо чокнулись, празднуя удачное возвращение Римры из её рабочего состояния. Она, как всегда, ничего уже не помнила, но потирала затылок и с уважительным восторгом поглядывала на Адисхи. Та тоже улыбалась, довольная тем, что правильно выбрала время для удара. В нужный момент и подзатыльник становится судьбоносным, как Ышансир всегда говорил (ну, вернее, часто… время от времени, когда его ученики, наконец, отлавливали мастера, и он утруждал себя наставлениями).
Отпивая вино, Адисхи прокручивала в голове всё, что сказала Римра. Обсуждать это было бесполезно – от попытки вспомнить что-то из своих прозрений у гадателей начинается мигрень, а Мрахай вообще был здесь без толку, поскольку распутывание загадок не входило в его интересы. Он насладился самим гаданием, порадовался за успех Римры, и этого было более чем достаточно, с учётом того, что он не интересовался тем, куда улетел камень и не привлёк ненужного внимания. Правда, он снова начал улыбаться, но сейчас Адисхи была не против – её улыбка была вполне конкурентоспособна. В целом, убедившись, что запомнила всё в точности, Адисхи переключилась на общение с приятелями и временно расслабилась.
Разговор снова перешёл на погоду: обычно эта тема и так достаточно популярна, но теперь она занимала всех как никогда. Мрахай, оказавшись под взглядами двух юных особ, разглагольствовал по полной, понимая, что он и только он знал сейчас достаточно много, чтобы этим пользоваться. Адисхи, хотя усиленно думала о своём, пыталась слушать внимательно. Однако, когда Мрахай внезапно замер, а потом упавшим голосом отчётливо произнёс:
– Да они же включили фазовый климатический трансформатор! – Адисхи наконец удалось переключить внимание на юного колдуна. Практически всё её внимание напрыгнуло и вцепилось. Именно поэтому его не хватило на другой существенный момент картины мира.
Существует масса миров, в которых случайности переплетаются по вполне понятным законам, и перестают быть случайностями: если день прошёл без совпадений, вот это уже странно. Есть такие миры, в которых остаётся только догадываться, какая связь может быть между бабочкой в Сингапуре и торнадо в Северной Каролине (в одном из каких миров жил некий Э. Лоренц). Однако, Адисхи с приятелями, овощи в горшочках, трактир и все прочие окружающие их вещи находились в таком мире, где совпадения всё-таки достаточно редки, но зато способны концентрироваться в определенных местах, как дождевая вода в лужах. Именно в соответствии с этим свойством, фразу Мрахая услышал некто, очень интересующийся фазовыми климатическими трансформаторами (по крайней мере, знавший, что они бывают). Для этого кого-то слова юного колдуна оказались крайне важными, и он тоже решил, что очень увлекательно проведёт некоторое ближайшее время. Не замедляя шага, этот кто-то миновал столик колдунствующей молодёжи и вышел из трактира. Дождь прекратился, что было на руку.
– Что включили?
– Кто включил?
Эти два вопроса прозвучали одновременно, вернув Мрахая к действительности, которая в этот момент отступила, и погодника засасывало в какую-то из полостей иррационального. Он оглядел колдуний, посмотрел на свою тарелку и кое-как выбрался из этой полости. Пробно улыбнулся Адисхи.
– Есть несколько очень старых штуковин, фазовые климатические трансформаторы, очень древние, их изобрёл величайший климатомаг. Они используются для управления погодой на дне «чаши»*, и они очень мощные. Каждый погодник ощущает их включение… А всё дело в том, что тот, кто их изобрёл, очень скоро после этого помер, и потом их изучали, и оказалось, что они плохо влияют на погодников, и их просто запретили включать, – Мрахай выговорился и вздохнул. Если то, что ему рассказали, и что он теперь пересказал барышням, правда, его ждут неприятности. «Плохо влияют» означало «надолго снижают или выключают способности», а Мрахай сам должен был скоро сдавать экзамены на вступление в Универсум. Одно радовало – у экзаменаторов при случае проблемы будут примерно те же.
Римра, как наиболее сочувствующая из всех в компании, решительно высказалась:
– Значит, надо найти его и отключить!
Адисхи решила, что Римра читала очень много тех модных книжек, в которых пишут про героев и магов, спасающих мир, или просто оказалась слишком добра, что было малопонятно для будущего атрокса. Она уточнила:
– Зачем же его включать, если он так опасен?
– О, ну, это удобная вещь, она настраивает погоду ровно так, как нужно обладателю, – пояснил Мрахай. – Правда, есть какие-то побочные завихрения, вроде засасывания ума или распыления неконструктивного безумия, я уже не помню. Но штука действует только на того, кто ей управляет, – добавил он, скорее для себя, чтобы успокоиться. Включение трансформатора даром не прошло, ученика-погодника слегка колотило. Заказали ещё вина, и только после новой чашки и нескольких затяжек кальяна Мрахай смог улыбнуться Адисхи достаточно отчётливо.
В любом случае, вскоре молодые люди решили покинуть трактир, поскольку, время было уже позднее, да и впечатлений набралось в избытке, а каждый колдун знает, что впечатления лучше всего переживать и осмысливать, лёжа в тёплой кровати. Поэтому юные студиозусы расплатились и снялись со стульев. По дороге к выходу Мрахай неуверенно поддерживал Адисхи за локоть, она так и не поняла – то ли он опасался споткнуться и упасть, поскольку вино и табак всегда имели над ним такой особенный эффект нестабильности; то ли он полагал, что Адисхи сама склонна совершить какую-нибудь оплошность, и галантный кавалер готов был поддержать даму. Привлекательная идея макнуть погодника в море снова замаячила в голове Адисхи, но была с позором изгнана оттуда более интересными мыслями.
В частности, оказавшись на пороге трактира, Адисхи поняла, что попала в поле чьего-то характерно меркантильного умысла.
Возможно, атроксы были никудышными телекинетами. Им почти не поддавалась магия стихий. Они вообще ничего не смыслили в зельях, плохо умели пользоваться снами, были полными нулями в некромантии и минус единицами в знахарстве. Кроме того, атроксы не знали заклинаний призыва, наговоров на удачу и денежных узелков. Но умение ощутить чужую волю – то, в чём они преуспевали на все сто процентов, и это было только первой ступенью обучения, после которой ставки продолжали расти. Данное конкретное чувство, завладевшее вниманием Адисхи, содержало в себе живейший интерес, толику раздражения, и целые моря и океаны спокойной уверенности – и это притом, что ученице-атроксу явно что-то сильно мешало ощущать всю гамму. Если бы у Адисхи была способность концентрировать ощущения и закупоривать их в бутылки, для этого самого момента она выбрала бы самую большую.
Она честно предупредила приятелей на сей счёт (на счёт ощущения, а не бутылки), почти уверенная в том, что чужая воля была направлена на кого-то из них троих. Было решено двигаться в сторону уменьшения мощности поля, если вы понимаете, о чём это. Колдуны-ученики прошли совсем немного, отойдя от трактира и свернув на соседнюю улицу. В этот момент Римра что-то неясно пробормотала, а в следующий чужая воля, почти выпустив их из виду, вдруг усилилась, нагнала троицу и заговорила уже до боли знакомым баритоном:
– У меня есть к вам предложение, от которого я не советую отказываться.**
Адисхи мгновенно обернулась – бойцовские навыки были в ней воспитаны ещё в первые годы обучения, лично старым Ышансиром (событие большой редкости, на самом деле). Поначалу на голове юной колдуньи можно было найти до дюжины шишек, полученных от его стремительной палки. Этап был пройден, когда Адисхи научилась не только заранее уворачиваться, но и успевать ударить Ышансира в ответ. Первую ответную шишку они отпраздновали в таверне так хорошо, что на следующий день Адисхи не пропустила ни одного удара посоха, даже при том, что старый Ышансир с подпития регулярно промахивался. В общем, слова «не советую отказываться» мечник в белом халате – да, это был именно он – произносил, с интересом разглядывая лицо замершей прямо напротив Адисхи. Девушка особенной красотой черт не отличалась, зато отличалась их живостью. Сейчас они живо сложились в нечто, похожее на «Неужто?».
Сама Адисхи молчала, с не меньшим интересом воззрившись на мечника. В темноте она видела скверно, но на улице как раз бегал от лампы к лампе фонарщик, и она, наконец, смогла разглядеть лицо мужчины, которого видела уже четырежды за сутки. Лицо довольно резкое, с чётко очерченным подбородком и тем самым носом, который Адисхи заприметила ещё вчера. Кожа смуглая, глаза тёмные, внимательные, брови тонкие, одна изогнута в немом интересе. Если бы Адисхи уделяла меньше времени заклинаниям повреждений третьего стандарта, и больше – чтению романов, скорее всего, щёк девушки коснулся бы румянец: мечника вполне можно было бы назвать привлекательным, а вечерние сумерки романтичными. Однако романтика и атрокс – это почти как шелка и кактус, поэтому румянец решил ни к чему здесь не прикасаться. С другой стороны, внимание Адисхи вполне польстило бы любому мужчине исключительно своей концентрацией (но никак не благосклонностью, которой в нём и не пахло). Мечник едва договорил своё «-аться», а Адисхи уже знала, что у него к ним вполне себе важное дело. Кроме того, она разгадала загадку относительно открыто носимого меча. Мир, где человек обозначает род своих занятий специальным символом, помещённым на цепочку, согласитесь, очень удобен: меньше шансов гадать, о чём поговорить со встречным прохожим, если его сфера интересов обозначена явно и читаема без экивоков. Мечник был убийцей, о чём говорила минималистическая рукоять сабли без клинка – считалось, что такой знак даёт понять: эта сабля фигурально находится по самую гарду в… «заказе». Убийцам, получившим такой знак, дозволялось очень многое – их ценили почти на вес платины. Именно столько обычно стоили и их услуги.
Убийца тоже не терял времени, поэтому, едва осмотрев лицо колдуньи, он мирно, но требовательно произнёс:
– Ну-ка, скажи: «это была моя нога!»
Вместо ответа Адисхи рассмеялась, невольно шевельнув мыском туфли. Атроксы всегда славились своим отличным чувством юмора, а особенно тем его свойством, которое позволяло злотворцам смеяться тогда, когда шутку мало кто мог оценить, из-за особенно глубокого вдоха перед этой самой шуткой. Мрахай и Римра замерли от неожиданности сразу после первой реплики мечника (Римра замерла чуть менее ошарашенно, но более напуганно), а Адисхи просто смеялась. Убийца позволил себе тонкую ухмылку с прищуром, потом посерьезнел и перевёл взгляд немного в сторону.
– Ты погодник, так? – Вопрос был задан с непередаваемой интонацией, дающей понять: «Или ты погодник, или ты покойник». Мрахай, на которого глядел теперь мечник, это понял, поэтому поспешил кивнуть. – Мне нужно найти этот бесов трансформатор, о котором ты сказал. Ты это можешь? – В тоне мечника стало чуть меньше от второго «или», но каменная настойчивость осталась на месте.
В голове Мрахая, не привыкшего к таким ситуациям, начался более-менее точный подсчёт. Он, конечно, ощущал трансформатор и очень хотел видеть его выключенным и подальше от себя, лично Мрахая. С другой стороны, сабельная рукоять на тонкой цепочке не укрылась и от юного погодника, и Мрахай понимал, что, ответив «да», он подвергнет риску свою жизнь, к которой испытывал очень тёплые чувства. Чаши весов установили стрелку ровно посередине, и замерли бы, не брось Мрахай случайный взгляд на Адихси. В голове Мрахая что-то щёлкнуло, и его неокрепшая мужская психика резко рванула вниз одну из чаш – едва только Мрахай понял, что колдунья смотрит на мечника, не отрываясь. Неокрепшая мужская психика требовала, бес побери, геройства.
– Да.
– Отлично. Приступим.
Мрахай распахнул глаза в немом изумлении, он почему-то не ожидал геройства так скоро. Римра всё ещё не предпринимала никаких действий, кроме качественного замирания. Адисхи размышляла. Она привыкла делать это быстро, но сейчас ей не хватало знаний.
– А, почему, собственно, он должен вмешиваться в это дело?
– Ты имеешь что-то против? – Искренне поинтересовался мечник.
– Возможно.
– И что же? – Мужчина с интересом склонился над Адисхи (его рост позволял ему доминировать над колдуньей примерно на двенадцать сантиметров); у Мрахая тем временем, наконец, возникло то странное чувство, которое возникает у многих, когда при них обсуждают их же самих.
– Несправедливо заставлять людей делать вещи, которых они не хотят делать, – неожиданно (даже для себя) вставила Римра, слегка выйдя из ступора. Странное чувство Мрахая обрело больший объём. Однако в голосе Римры слышалась уверенность.
Критически осмотрев колдунствующую компанию, мечник вздохнул.
– Мне нужно найти трансформатор, вы способны мне в этом помочь – ты, точнее говоря, – добавил мечник, глядя на Мрахая. Адисхи вдохнула воздуха для вопроса, но мечник опередил её: – Нет, к другим погодникам мне обращаться не интересно.
Адисхи, привыкнув всегда отвечать на пакости жизни, даже если они направлены не лично на неё, возразила:
– А если он не согласится?
– Он уже согласился.
– А если я передумаю? – Встрял Мрахай. Ощутив поддержку Адисхи, он непомерно воспрянул духом. В конце концов, у него были далеко идущие планы касаемо этой девушки и ближайших шести дней.
– А я не намерен спорить, и буду настаивать, – возразил убийца.
Адисхи улыбнулась. Ышансир упоминал как-то раз, что с опытом у атрокса появляется особая въедливость в характере. Иными словами, он становится упрям, как осёл, а затем как два осла, и так далее. Адисхи не была склонна поддерживать Мрахая или спасать его (в конечном итоге, он сам сказал своё коронное «да», и даже Адисхи, не будучи гадалкой, понимала, что нити судьбы приняли особое положение сразу после согласия погодника), просто её толкали вперёд принципы атроксов, первый из которых гласил: «Мешай!»***.
– А я буду настаивать на обратном, – пробно и с нажимом произнесла Адисхи.
Мечник снова осмотрел на неё, на этот раз более придирчиво. Качнул головой.
– Ваши щиты седьмого стандарта, – произнёс он наконец. Адисхи понимающе кивнула: Атроксиат поддерживал некоторых убийц на их поприще, снабжая мастеров острого клинка особо каверзной защитой. Конечно, защитой не от атроксов, но Адисхи явно не хватит умения достаточно быстро снять хотя бы часть общих щитов – мечник приставит ей нож к горлу гарантированно быстрее.
– Возражения отменяются, – признала она. Мрахай сник. Ему трудно было проявлять инициативу в присутствии превосходящих сил мечника, и он только рассчитывал на то, что его не оставят с этим мужиком один на один. Понимая всю глубину ситуации, он набрал в грудь воздуха (а в сердце смелости) и сказал:
– Только леди будут меня сопровождать.
Римра решительно кивнула – Адисхи сильно подозревала, что те самые загадочные героические книжки или не менее загадочная доброта гадалки выступили в полном согласии с условием Мрахая. Сама ученица-атрокс тоже была не против «сопровождать» Мрахая, но по другим причинам: она продолжала ощущать готовящуюся пакость, и не могла её упустить, поэтому кивнула также. Но дала себе зарок макнуть-таки Мрахая в море, как-нибудь потом – потому что он снова начал ей улыбаться.
– Да сколько угодно, – подвёл итог мечник. – Итак. В какую сторону?
Мрахай, вздохнув, медленно двинулся в один из переулков. «Сопровождающие» погодника леди и мечник двинулись следом.
Тем временем, в нескольких кварталах от места встречи убийцы и колдунов бедный вор уже не находил себе места. Умом-то он понимал, что что-то случилось, но классифицировать свои ощущения не мог. Был бы он поэтом, написал бы что-нибудь в духе:
И мутно мерцая мне бликом теней,
Ужасную силу копил
Предмет. Словно душу он с жадностью пил,
И жилы тянул от костей.
Но поэтом несчастный не был. А жаль, неплохая поэма вышла бы, только очень мрачная, и без точки в конце, потому что, артефакт только вошёл во вкус. Создав вокруг себя приличный энергетический вакуум, он нашёл источник сил в страданиях вора. В ответ артефакт готов был исполнить любое желание нового владельца. Теперь вместо вора плакали небеса.
– Где мы? Я заблудилась…
– Откуда я знаю? Я просто иду, а вы?
– Ты наступила мне на ногу. Это месть?
– Здесь темно. А что, щиты седьмого стандарта не защищают?
– Раньше не требовалось. Куда ты завёл нас, погодник-герой?
– Куда вы велели, туда и завёл.
Любому, кто оказался бы на этой узкой улочке в столь поздний час, стало бы понятно, что где-то в кромешной темноте (фонарщик и не собирался сюда наведываться) заблудилось примерно четыре человека. Хвала богам, что никто там так и не оказался – вряд ли он получил бы удовольствие от встречи с тремя колдунами и одним убийцей, каждый из которых был крайне недоволен сложившимися обстоятельствами. Будем честны, этот кто-то не получил вообще никакого удовольствия, и в принципе ничего лучше пары ругательных слов и мстительного магического поноса на сутки, просто из вредности.
– В конечном итоге, я устал. Всему есть свой предел, – Мрахай, довольно плохо ориентирующийся в темноте (и шедший только на ощущениях), однако, чувствовал себя в ней увереннее, может быть, потому, что почти ничего не видел, и убийцы в том числе. Это странным образом уменьшало превосходство последнего над погодником. Ночь была темнее обычного, звёзды скрывались за плотными облаками. Серьёзный дождь давно перестал, оставив мелкую морось, кроме того, стало весьма прохладно. Булыжники мостовой мутно поблёскивали, немного света давали окна домов, но лампы одна за другой гасли – Шаратх засыпал.
– Давайте сюда завтра вернёмся. Мрах, ты же сможешь? – Римра тоже очень устала, давали о себе знать последствия отменно проведённого гадания. Кроме того, она старалась соблюдать распорядок дня всех гадателей и именно в это время должна была видеть четвёртый вещий сон. Мрахай пробурчал что-то похожее на «угу, конечно», хотя, он был, наверное, в худшей форме, поскольку, приближался к трансформатору, а это не поднимало ни настроения, ни способностей.
– Ладно. Выходим. – Мечник признал бессмысленность этих мучений, и развернулся в обратную сторону. Из всех четверых только он в точности помнил дорогу назад. Адисхи, едва различая светлый силуэт, нащупала в темноте локоть Римры и сумку Мрахая, и с усилием потянула эти вещи на себя, чтобы, если и потеряться тут окончательно – то хоть в компании. Мрахай мужественно крепился и старательно делал вид, что чувствует себя неплохо и готов на подвиг. В том числе, галантно предложить Адисхи руку для опоры, что и было почти подвигом, с учётом того, что от Адисхи можно было ждать любой ответной реакции. Впрочем, Адисхи была сейчас не против, она действительно скверно видела в темноте, и ориентировалась больше на маячившую впереди решимость мечника. Кроме того, она старалась получше изучить странное чувство пустоты, которое сопровождало их всю дорогу от трактира. Теперь Адисхи припомнила, что и на днях несколько раз ловила это еле заметное ощущение, но тогда не стала его запоминать. Придерживая рукав Римры и размышляя, Адисхи уверенно двигалась вперёд, когда вдруг гадалка резко остановилась и замерла так крепко, что Адисхи от неожиданности пришлось рвануть руку Мрахая на себя, чтобы не упустить погодника, и не растерять приятелей.
– Я просто её любил… – Призналась Римра с отчётливой печалью, и повалилась в обморок. В этот самый момент с неба грянул раскатистый гром, и начался сильнейший ливень.
На пороге квартирки Адисхи четверо явились мокрыми и окончательно уставшими. Сразу было решено устроиться не в узкой комнате, которую, собственно, и снимала ученица, а в художеской мастерской – ночью там всё равно никого не было, а о следующем дне особо никто не думал. Вывести гадалку из обморока не удалось – не приходя в себя, она уснула так крепко, что мечнику пришлось нести её на руках всю дорогу. Адисхи, прикинув все «за» и «против», смастерила небольшое заклинание, уменьшающее вес спящей Римры, но это заклинание пришлось держать постоянно, поскольку оно было глубоко противно атроксовой природе – оно помогало. Мрахай, ликуя, тащил Адисхи на локте, но был бледен до такой степени, что та стала лучше различать его в темноте. Как входили в дом, развешивали промокшую верхнюю одежду и устраивались на ночь, никто особенно не помнил.
Мрахай проснулся ближе к полудню. Обыкновенно погодники поднимались с рассветом, если перед этим не занимались всю ночь устроением погоды на день грядущий (по специальному заказу, с пяти до восьми, в первый день месяца скидка). Мрахай помнил крепко, что прошедшим вечером устроением погоды не занимался, но астральное тело болело так, словно бы он грузил мешки телекинетическим способом. Разлепив один глаз он уставился в угол меж высоким потолком и стеной, и начал припоминать вчерашние события, но приглушённые голоса где-то сбоку мешали сосредоточиться. Мрахай нехотя повернул голову, и проснулся сразу и так резко, что едва не заработал вывих верхних век. У широко раскрытого окна на высоком художеском табурете восседал обнажённый по пояс мечник, а подоконник занимала Адисхи. Убийца курил длинную тонкую трубку, старательно сдувая дымок на улицу, и о чём-то рассказывал будущей злотворнице, та внимательно слушала и кивала. Мрахай ощутил мощнейший укол ревности, который заставил погодника резко сесть и открыть рот (хотя, спроси его, что он собирался сказать, и ничего связного он не ответил бы). В этот момент открылась дверь, и в мастерскую, потирая глаза, вошла Римра.
– Что вчера было? – Поинтересовалась она, улыбаясь присутствующим с видом человека, давно сбросившего с себя груз проблем и излишних знаний. Вот эта черта всегда нравилась Адисхи в гадателях – это были исключительно лёгкие люди.
– Много чего, – пожав плечами, ответила Адисхи. – В частности, – колдунья, опершись о подставленную руку мечника, спрыгнула с подоконника, – у нас назревают проблемы. Мрах, как себя чувствуешь?
Положа руку на сердце или любой другой важный орган, Мрахай мог бы честно признаться, что чувствует себя отвратительно во многих смыслах. В данный момент он был зол, поскольку свято верил, что, если бы не появление этого дурацкого мужика с мечом, рано или поздно он бы произвёл на Адисхи нужное впечатление – он даже был вполне готов поехать с ней на Ин-Сахру (отложив экзамены), к празднику, и уже почти собрал сумку. Впрочем, решение разобрать багаж Мрахай принимать не торопился, в конце концов, семь дней, про которые вчера говорила Адисхи, были достаточно большим сроком – может, всё ещё изменится.
– Так себе, – подвёл итог погодник, хмуро глядя куда-то вдаль. Он наполнился решимостью как можно быстрее разобраться с назревшими неприятностями и как следует приступить к ухаживаниям. Поэтому, он поднялся, тщательно сложил свою лежанку – пара одеял, о которых никто не мог бы наверняка сказать, откуда они взялись – и пошёл умываться во двор. Адисхи философски пожала плечами ему вслед: такого сильного и странного намерения она ещё не встречала.
Когда квартирный хозяин, наконец, заявился в мастерскую на предмет выяснить, что значат все эти голоса, он решил, что будет брать с квартирантки втридорога. Нет, в два раза дешевле… Или так же..? В любом случае, он не станет спорить – из всех присутствующих в комнате только убийца сидел лицом к двери, что позволило хозяину разглядеть его профессиональный знак. Смятение, вызванное опасением за свою жизнь в случае, если начать спорить, росло в квартирном владельце – гости не должны бы находиться в мастерской. С другой стороны, все мольберты и табуреты были аккуратно сдвинуты, ничего не пострадало… Выговаривать будущему атроксу, чтобы та не водила в мастерскую всяких там наёмников – это было равно самоубийству. Даже тот момент, что замок мастерской был взломан весьма специфически, решено было не замечать: в конце концов, вместо старого механизма, сгнившего в пыль, можно будет врезать новый запор. Хозяин на всякий случай пожелал собравшимся доброго дня и скрылся.
– Мне совершенно не на руку, чтобы местные официальные власти нашли трансформатор первыми, – продолжил убийца, приветливо ухмыльнувшись напряжённой спине квартирного хозяина. – Так что я вас потороплю.
– Мы поторопимся, – уверенно кивнул Мрахай, успевший умыться и более-менее прийти в себя. Во-первых, да, стремление удалить трансформатор из своей жизни всё увеличивалось, а во-вторых, он мечтал поскорее избавиться от присутствия мечника. Римра ободряюще тронула погодника за плечо и уверила, что будет участвовать, Адисхи тоже кивнула:
– Я с вами.
– Для чего? Я не против, мне интересно, – заметил мечник. От погодника не укрылось, что он спрашивает это именно у Адисхи.
– Ты мало общался с атроксами, Лассарг. Я не смогла помешать тебе. Значит, я буду мешать тому, кому мешаешь ты, – Адисхи пожала плечами, убийца миролюбиво кивнул в ответ. Мрахай мрачно вздохнул – значит, они и познакомиться успели. Он никогда не понимал принципов атроксов, которые большую часть времени проводили, нанимаясь на такие задания, о которых не рекомендовалось вспоминать к ночи или к обеду. При этом не на все из предложенных, чего Мрахай не понимал уже совсем.
На деле всё было довольно просто: у атроксов не было понимания категорий «хорошего» и «плохого» в обычном смысле. В первую из них попадало всё, что оказывалось интересным, красивым, сложным и так далее. Во второй обычно скопом оказывались те вещи, которые мешали атроксам мешать. У Адисхи там иногда оказывался Мрахай, но сейчас он был определённо хорошим, благодаря его специализации она могла помешать чему-то довольно увлекательному. Поэтому она улыбалась погоднику без злого умысла, что внесло в его разум некоторое смятение пополам с робкой радостью.
Опустим несколько деталей этого позднего утра, и, пока четверо заговорщиков собираются, ищут развешенную вне всякого порядка верхнюю одежду и пытаются поесть в случайной забегаловке (рискуют, на самом деле), кое-что поясним.
То, что убийца Лассарг поведал компании колдунов, вполне можно вместить в одну небольшую фразу: поиски погодного трансформатора были его заказом, он должен был выполнить его тихо и быстро. Адисхи догадывалась, что этим дело не ограничивается: хотя щиты седьмого стандарта мешали ей видеть намерения убийцы насквозь, она припомнила тот факт, что Лассарг вчера торопил капитана, а сегодня увлечённо занимался поисками. Более того, она с трудом представляла, как убийца собирался искать трансформатор, не будучи магом. Конечно, его активность была связана с тем, что он услышал, проходя мимо столика юных колдунов – он рассказал это Адисхи поутру, сразу после того, как отсмеялся, выяснив, кто именно наградил его шишкой на лбу, сегодня принявшей нежно-фиалковый оттенок. Да и то, что вчера наговорила в рабочем состоянии Римра, намекало на многое. А также на многое намекала утренняя погода, намекала бесстыдно и прозрачно. Впервые за многие годы над Шаратхом шёл снег. Нужно было действовать быстро, поскольку, официальные представители мажеской братии наверняка начали собственное расследование, но пока у четверых энтузиастов была некоторая фора, заключавшаяся во вчерашней разведке и очень хорошей памяти Лассарга.
Компания воспользовалась оной хорошей памятью и оказалась ровно в том месте, в котором побывала вчера. Потом прошла немного дальше (и ближе к трансофрматору). А потом…
– Всё.
– Что?
– Ну, всё… В смысле, дальше я не знаю, куда идти. – Мрахай стоял у стены дома, и выглядел опечаленным. Мимо прошли два торговца, ускорившие шаг, когда заметили в толкающейся посреди проулка компании убийцу и атрокса. Теперь тут висел терпкий запах местных специй. – Здесь слишком сильное остаточное поле, фонит и ничего не разобрать.
– Насколько близко мы можем быть к трансформатору?
– Всё, что угодно, от метра до пятисот, – прикинул Мрахай. Он был расстроен тем, что не может сказать точнее, но усилившееся поле трансформатора крепко мешало что-либо осознавать. Адисхи подняла вверх указательный палец, чем привлекла внимание приунывшей компании.
– Тут есть… хмм… – Она достала свою черновую тетрадку, облизнула карандаш и кое-что записала на память. – Словом, как бы отсутствие поля желаний. Некая экспектационно-волевая лакуна.
Все трое, не отрываясь, глядели на юную злотворицу, стараясь заглянуть ей в мысли и увидеть там ускользающий смысл. Адисхи молчала, обдумывая и – не без того – наслаждаясь эффектом. Основным источником сил атрокса служило накопленное раздражение окружающих.
– О многомудрейшая, – с косой улыбкой обратился к колдунье мечник и мягко попросил, – не тяни жилы.
– Ладно, – ответила Адисхи, внезапно обнаружив в себе мизерный запас кокетства, и тут же выдав его мечнику, от греха подальше.
Двигаясь осторожно и придерживаясь выбранного направления, Адисхи повела отряд куда-то за угол невысокого красного дома, расцвеченного охряными потёками и белёсыми пятнами облупившейся краски. Остановилась. Прошла ещё пару шагов. Задумалась и прищурилась. Отошла немного вбок. Решительно шагнула дальше. Напряжение росло, Лассарг предупредительно обнажил меч, Мрахай оглядывался вокруг, а Римра, сжав губы, готова была ловить прозрения голыми руками прямо из сырого воздуха. За дверью одного из близстоящих домов послышался шорох, Мрахай подпрыгнул. Опять тишина. Вдалеке неразличимо гомонил рынок. Ещё три шага. Тишина.
– Теперь и у меня всё, – неожиданно заключила Адисхи, несколько смутив замершую в боевых позах компанию. – Просто закончилось, перестало.
Вечер подуставшие искатели трансформатора проводили в случайно обнаруженном «Каресе и товарищах». В зале трактира сегодня было куда более людно, чем вчера. У окон гомонила компания подвыпивших торговцев, в углу сидели ремесленники с широченными плечами и ладонями, два сдвинутых стола в середине занимали низкорослые местные, не то возчики, не то наёмные разнорабочие. У входа чинно сидела семья какого-то купца, состоящая из него самого, двух его жён, двух же тёщ, полдюжины детишек и трёх страшного вида личных охранителей.
– Трансформатор выключился почти сразу, – медленно размышлял вслух Мрахай. Римра рассеянно слушала его, вздыхая. Она так напряглась во время прогулок по городу, что сейчас не была способна предсказать даже скорое падение на пол чашки Лассарга – не смотря на то, что чашку упорно сдвигал к краю стола Мрахай. Он делал это незаметно для себя, но подсознание не обманешь. Сделав ещё одно тайно-мстительное движение, он продолжил, – почти сразу после того, как ты перестала ощущать это… эту… лакуну, да, я помню. – Он ещё немного подвинулся. Адисхи увлечённо смотрела на чашку, но Мрахай, смотрящий на Адисхи, ничего не замечал. Римра отстранённо изучала состав компота, Лассарг старался сдержать смех. – Значит, ты права, и эти вещи связаны. – Ещё один успешный манёвр. Чашка была близка к своей трагической гибели как никогда, ещё немного, и Адисхи смогла бы ощутить её намерение остаться в мире целой и в чём-то красивой посуды, хотя, обычно, предметы ничего такого не испытывали. – Но я всё равно не понимаю... – Последний рывок. Чашка накренилась, начиная неудержимый спуск к состоянию хаоса и осколков. Но была подхвачена на полпути быстрым движением своего хозяина. Адисхи насладилась потоком раздражения и лёгкой вины Мрахая, её улыбку перехватил Лассарг, сидевший напротив. Из всей компании он был самым бодрым, поскольку почти весь день просто гулял и ничего не делал. Именно так ему описывал задание наниматель. Гулять и что-то делать должен был пропавший невесть куда коллега. И всё же, поиски как-то продвигались даже с учётом пропажи, и это поднимало убийце настроение.
В конце концов, закончив вялый ужин (Мрахай испытывал смешанные чувства на всём его протяжении), компания отправилась на ночёвку, заглянув по дороге на рынок на предмет тёплых халатов и накидок – как показал истекший день, они были необходимы; особенно за идею ратовал Лассарг, великодушно одолживший свой халат наиболее замёрзшей Адисхи, оставшись буквально в одних шароварах. Убийца также решил, что ночевать все будут там же и вместе, на случай, если ощущение или озарение посетит кого-нибудь прямо среди ночи. Адисхи, как и остальные колдуны, прекрасно понимала, что Лассарг просто делает своё дело, но при этом он настолько мягко и ненавязчиво вмешивал в это дело случайно встреченных колдунов, что будущая злотворница не могла не насладиться зрелищем. Она даже не пыталась больше мешать ему, просто по той причине, что сейчас и он целиком и полностью попадал в условную категорию хорошего. Правда, колдунья с некоторым удивлением заметила, что Мрахай и убийца были различно хорошими даже в рамках одной категории.
Исстрадавшись за день, вор с разбитым сердцем упал в глубокий обморок примерно за четыре часа до заката и очнулся поздно ночью. Сил не было никаких. Он лежал на кушетке и размышлял, очень медленно и тягуче. Конечно, вселенная была достаточно несправедливым местом. Но и у неё были представления о милости. Впрочем, вселенной было всё равно, но за дело взялись защитные силы организма. Поэтому страдания вора плавно приобретали приглушённый, сероватый оттенок. Да, лицо возлюбленной всё ещё приносило некоторую боль, но достаточно тупую и уже терпимую.
В эту ночь трансформатор так и не смог снова включиться. Бедный район, в котором поселился несчастный человек, обходили стороной даже ученики Универсума, в вечном поиске квартир рыскавшие почти везде; здесь не было и запаха колдовских сил, так, едва заметный естественный фон города, которым трансформатор брезговал. Поэтому, артефакт с разочарованием сжал силовые поля в комок и стал с надеждой ждать нового приступа мук у своего хозяина. Пока можно было просто выпускать из себя отработавшую магию. Именно в ней заключался неприятный эффект, вследствие которого создатель артефакта незаметно скончался в один из тёмных вечеров несколько сот лет назад. Он был мощным магом с более чем тысячей разношёрстных щитов, и испарения магии пробивали их в течение многих лет. Забывшийся тяжким сном человек был всего лишь человеком.
_____________________________
* Имеются ввиду верхние слои атмосферы.
** Эта фраза обладает, вообще говоря, большой популярностью среди самых разных слоёв общества, имеющих хоть какое-то касательство к насильственным действиям над людьми. Возможно, это своеобразный остров информации, мигрирующий по мирам в поисках очередной заварушки.
*** Этот же принцип был пятым в списке принципов Мастеров-Кулинаров, что говорит о вселенской мудрости, наполняющей человека вне зависимости от профессии и того, что и кому он мешает