[ Творчество ] Справедливый дождь -1.

[anda]

ак я и собиралась, представляю вашему вниманию упорядоченный текст повести, в трёх частях.
Я очень благодарна пяти оригинальным существам, несомненно, многому меня научившим (хотя, некоторые даже ни разу меня не видели) - это один близкий друг, три писателя и ещё фотограф, про которого я писала во вступительном посте.
Начнём, пожалуй.

1. Пропажи

1. Пропажи
Весна подходила к концу, постепенно уступая лету его извечную прерогативу напекать людям головы и заставлять южные города замирать от зноя на весь день. Свежие ветры всё ещё несли с моря запах прохлады, соли и протухшей рыбы, но готовились успокоиться, дабы дать волю летнему ветру с песков, ленивому и жаркому. Однако, нельзя сказать, чтобы южные острова как-то особенно готовились к сезону жары и частых бурь: рынки кишели торговцами, покупателями, ворами, матросами, стражниками. К середине дня вся эта толпа начинала потеть, но даже пот на юге пах особенно: пряностями, местным кальянным табаком и слегка – старым ковром. Первое было понятно, последнее – необъяснимо.
Ин-Сахра, как и соседние острова, славилась, в первую очередь, своими нравами. Например, здесь нашла себе место Южная Школа Атроксиата, академиум для магов со специфическими наклонностями (которые другими колдунами признаются, как изуверские). Или, скажем, Вольничьи Рынки, где каждый мог предложить себя в качестве работника и слуги по собственной чистосердечной инициативе. Кроме того, на Ин-Сахре исторически сложились весьма особенные представления о справедливости, которыми всегда знамениты южные страны в любом из Миров. Скорее всего, дело в климате – изнывая от жары, и не такое придумать можно.
Возмездие, на самом деле, редко бывает действительно справедливым. Взять хотя бы распространённый в этих местах обычай зверского характера: отрезать руку вору, пойманному на месте совершения кражи. В чём здесь справедливость – разве вор крал чью-то руку? Едва ли, обыкновенно, они занимаются более прибыльными кражами. Было бы полностью справедливо попробовать заявиться к нему также незаметно и что-нибудь украсть, возможно, что-то более ценное, чтобы покрыть представительские расходы и моральных ущерб. Но нет, ему рубят руку. Бедняга.
В нашем случае, справедливостью не пахло также. Дело вот в чём: как часто бывает, более обеспеченный и респектабельный конкурент увёл девушку у менее обеспеченного и респектабельного. Такое случается сплошь и рядом, и мы не будем судить ни любого из конкурентов, ни девушку. В конечном итоге, если девушка красивая, а мужчина богат – обыкновенно это считается неплохим сочетанием. Моралистов и поборников чести просят пройти в соседнюю комнату для дискуссии. Дело в другом: проигравший соперник не нашёл ничего лучше, как увести у более удачливого кавалера одну ценную вещь. Мол, ты у меня девушку, а я у тебя вот эту древнюю дорогущую штуку. Казалось бы, более понятный и естественный подход, чем в случае с рукой вора. Беда в том, что несчастного угораздило украсть нечто, с чем он совершенно не умел справляться. В то время как респектабельный конкурент с девушкой справиться смог, и они прожили вполне себе неплохую жизнь, за исключением тех моментов, когда девушка начинала жаловаться, что муженёк относится к ней как-то очень меркантильно. Но вот это как раз вполне справедливо.
Что же касается того, кто украл ценную вещь – честное слово, лучше бы его поймали на месте и отрубили руку. Но давайте не будем о справедливости в масштабах случайности: ему всё-таки удалось украсть вещицу и бежать на соседний остров незамеченным. Разумеется, за ним была послана погоня: редко кто из владельцев сокровищ может упустить из виду исчезновение части их богатств. Все драконы одинаковы, даже те, кто совершенно неотличим от человека, и уверен в том, что он именно человек. Драконы также вполне мстительны. Поэтому, за одним вором было послано целых два человека. Тем более, что некоторыми качествами они вполне могли сойти за трёх. Ну, может, за двух с половиной.
Законы случайностей распорядились так, как они обычно и делали в этом Мире – похититель вещицы и его преследователи даже ехали на одном корабле. Он привёз их в Шаратх, крупный порт соседнего острова. Тот факт, что похитителя не разглядели сразу, мог бы долго вызывать недоумение всех участников странного случая. Но часть из них в первые дни ещё и не подозревала, что будет чему-либо удивляться.
Взять, к примеру, одну молодую колдунью.


День у юной Адисхи не задался. С утра. Сдав ключ от комнаты хозяину дома (почти ритуал, дверь всё равно не запиралась без крепкого словца и помощи щепок и стульев), она, скользя по узким улочкам и проталкиваясь через толпы народу на площадях, преодолела полгорода и заявилась в порт, чтобы как раз успеть на корабль до Ин-Сахры.
Но нет, нет и нет. То есть, да; корабль стоял у причала – хотя бы. Но отходить и не собирался. Капитан, найденный с помощью матросов в расколотой бочке у сходен, сказал примерно следующее: "От-плы-ватие от-кла-дуется". Капитан! Адисхи засомневалась, что корабль вообще когда-нибудь отойдет, а если это и случится – то, может, лучше и стоял бы себе спокойно?
Куда девать багаж (сумка с книгами, одна, но большая) и куда деваться самой, Адисхи не представляла. Возвращаться в тот дом, откуда она съехала – нет уж, истекшей недели хватило с избытком. Сосед храпел ночи напролёт, а стенки были очень тонкие, папирусные.
У Адисхи было довольно приятелей в городе (некоторые из них были приятелями уже довольно долго, так что даже метили в законные друзья), но часть их жила с огромными семьями, как это приято на юге, а часть тоже снимали комнаты, поскольку в центре города располагался Универсум Колдунатис. Это был один из самых оригинальных академиумов колдунов в этой части света. Наиболее оригинальным было то, что своих общежитий в академиуме не было, и ученики расселялись по городу, как крысы в портовом складе – вроде бы, сидели смирно, но покою не было никакого. Некоторые из тех, кого Адисхи помнила по ранним годам обучения, были бы и рады разделить с ней своё жильё, но и у них за стильными стенками кто-то храпел, да и места было немного. Приходилось искать самой. Впрочем, улочки старого Шаратха всегда ей нравились, узкие, мощёные потемневшим булыжником, с жёлтой и рыжей штукатуркой домов, с уютными подворотнями, в которых могло таиться сколько угодно удивительных вещей.
По дороге к центру города, где на рынке можно было бы разузнать о жилье внаём, Адисхи натёрла ногу. Умение контролировать себя, первое необходимое для будущего колдуна-атрокса , заставило Адисхи постоять в переулке и, опираясь о тёплый шершавый камень, восстановить дыхание и душевное равновесие. Когда мир перестал быть маленькой серой точкой, а кулаки удалось разжать, Адисхи огляделась и заметила вывеску такого-то трактира – умело нарисованный жареный кабанчик возлежал на обширном блюде в окружении овощей и зелени. Надпись гласила: "Карес и товарищи". Адисхи задумалась: если Каресом звали кабана, то какие из этих огурцов и томатов – его товарищи? Впрочем, не важно. Решительно поправив на плече увесистую сумку, она обогнула угол дома, выходившего на более оживлённую улицу, и шагнула в трактир. Зал был затемнён, народу было не так чтобы много, но ближние к выходу столики были заняты все, и Адисхи направилась вглубь зала.

И вот, пробираясь между тесно поставленными столиками, нагруженная сумкой и нацеленная на удобное местечко в углу, Адисхи уже явственно видела тарелку с рагу и какой-нибудь сок... Больше всего хотелось скорее присесть на стул и размять уставшие ноги, сняв туфли и…
Высокая фигура в белом появилась неожиданно, надвинулась из глубины зала и, почти разминувшись с Адисхи по дороге к выходу, наступила ученице-атроксу на ногу столь отчётливо, что Адисхи коротко рыкнула. Обидчик прошёл мимо так, словно бы отпечаток подошвы на туфле девушки принадлежал не его сапогу.
Кроме того, пострадала та самая нога, натёртая по дороге из порта. Адисхи не могла не поведать об этом как можно громче:
– Эй, куда? Это была моя нога!
– Мои извинения, – буркнула фигура баритоном, едва обернувшись; Адисхи только заметила нос с горбинкой и суровый подбородок. Потом мужчина продолжил свой путь и вышел вон из таверны. Адсихи со знанием дела оценила меч, висевший на поясе обидчика, и, наконец, уселась на стул. Стало гораздо лучше.


Меж тем, отчаянный вор и отвергнутый любовник, с большим трудом найдя себе дешёвое пристанище, принялся изводиться муками. К тому дню, когда в совершенно другой части Шаратха юной колдунье наступил на ногу высокий тип в белом, вор просидел взаперти уже три дня. Он слишком мало ел (это совсем не трудно, если у вас кончился запас провизии, а на улицу выходить вы опасаетесь), слишком мало двигался (это тоже легко – комната, которую сдавали за сущие мелки , была почти подсобкой; верней, ею она и была). Кроме того, он и чувствовал себя преотвратно. Разумеется, примерно половину этой преотвратности составляла возвышенная и болезненная романтическая тоска. Ещё пятая часть приходилась на страх погони – этот тип вообще впервые что-то украл, в запале страсти и гнева он действовал очень смело, но теперь начал задумываться о возмездии. Да-да, том самом, которое наверняка окажется несправедливым. Ещё некоторая часть расстройств заключалась в том, что человек сильно страдал от голода, а по ночам ещё и мёрз. Последние доли преотвратности приходились на благоговейный мистический ужас, и эти доли возрастали так тихо и незаметно, что могли бы давать уроки юным ворам. Увы, данный конкретный вор был вором лишь по воле случая и отчаянных страданий, а вовсе не потому, что имел тягу к краже. Тягу он в данный момент имел, скорее, к вкусному обеду и бутылочке самогона.
По закону всеобщего перераспределения, всё это в двойном размере досталось капитану разудалого судна «Весёлый Гнолль», и теперь мореплаватель уютно и приятно проводил время в разбитой бочке на причале.

Итак, отплытие откладывается. Интересно было бы узнать, на сколько, но капитан уже захрапел, когда Адисхи собралась было задать этот вопрос, а матросы только разводили руками (Адисхи и не придиралась – жест этот был самым пристойным из всего, что они могли сообщить ей по сути проблемы). Придётся пройтись в порт и завтра. Хорошо, что ещё весна – на улицах более-менее прохладно, это потом, через пару месяцев, горячее солнце будет гонять горожан из тени в тень, от кипариса к кипарису – и так до цели короткими перебежками. Но к этому времени Адисхи рассчитывала быть уже дома, а на Ин-Сахре летом несколько уютнее. Рядом с западной оконечностью острова, вальяжно сверкая чешуёй волн, несёт холодные воды течение Змееокого Фвая. Девушка вздохнула, и поковыряла лопаточкой рагу. Задержка больше чем на десять дней будет означать, что она не успеет к празднику Странных Даров – можно сказать, это был единственный день, когда она могла встретить своего учителя. Старик Ышансир был настолько зловреден и талантлив, как атрокс, что ученики вынуждены были ездить за ним по всему свету, лишь бы получить вожделенную грамоту о завершении всех испытаний. Собственно, поиск и поимка учителя для следующих инструкций или завершения ученичества и были самым главным испытанием, на фоне этого все текущие проверки и тесты можно было сравнить с послеобеденной прогулкой. Таким образом, Ышансир считался лучшим в своём деле наставничества: ученикам предстояло измерить свою устремлённость, и проявить недюжинную злую волю, чтобы хоть чему-то у него научиться. Главной отдушиной студиозусов был праздник Странных Даров – старик обожал свой традиционный фокус и дарил всем присутствующим самое оригинальное, что у него было: самого себя. В итоге, жители и гости столицы Ин-Сахры в день праздника делились как бы на две неравные части: первые, в большинстве, изо всех сил старались избежать встречи с главным магом-злопыхателем, вторые – были его учениками, и выбора у них уже не было.
Адисхи вздохнула ещё раз. Она должна была получить свою грамоту как раз в этом году, её последнее успешное приключение поставило жирную точку в конце абзаца ученичества. Однако, с этой дурацкой задержкой, точка грозила превратиться в многоточие ожидания будущего года. Или даже запятую, если Адисхи решит ловить мастера в его вечных разъездах. В расстройстве Адисхи, перевернув лопатку, ловко катапультировала неугодный кусочек мяса прочь с тарелки. Кусочек, паче чаяния, ни в кого не угодил, а попал в поле зрения местной кошки, чем обрадовал последнюю несказанно. Адисхи ещё больше разозлилась.
Впрочем, день закончился чуть лучше, чем начался: ученице удалось найти приличное жильё на ближайшие пару дней, хозяин даже согласился принять плату всего за одну ночь, но придержать комнату на следующий день, если затруднения съёмщицы продолжатся. Кроме того, за стенкой этой комнаты никто не храпел, там помещались мастерские рисовальщиков. И ещё: дом располагался на склоне холма, и Адисхи могла приблизительно проследить сегодняшний маршрут, глядя на пестроту плоских крыш, завешенные разноцветными коврами террасы и устремлённые вверх башенки мечетей. Ещё одним удачным совпадением было то, что она встретила по дороге к новому обиталищу свою старинную подругу, гадалку Римру, выяснила, что та свободна в ближайшие пол-луны, и девушки решили встретиться завтра, чтобы прогуляться и развеяться беседой.

Можно с уверенностью сказать, что эта удача досталась Адисхи от того несчастного вора, хотя сначала могло показаться, что и ему повезло. Это касалось существенной отсрочки его поимки, но никак не объема страданий. Повторимся, ему самому было бы гораздо лучше, если бы его поймали ещё на Ин-Сахре, и даже сам он признал бы это спустя какие-то пять-семь дней.
Отсрочка же касалась другого занимательного случая. Погоня, посланная за вором рачительным хозяином реликвии, потерпела неудачу в самом начале своего пребывания в Шаратхе. Даже, можно сказать, понесла потери. Знаете, все эти переплетающиеся улочки, то струящиеся вниз, к порту, то взбегающие на холм; все эти трактирчики и забегаловки, которые обнаруживаешь по выставленным на мостовые столикам и запаху спиртного различного качества; разнообразные подворотни, проулки и мостики… В общем, заблудиться легко, скажем так, гораздо легче, чем сделать заказ в любом из этих трактирчиков. Особенно если вдруг задаться целью: заблудиться как можно скорее. Как и где потерялась ровно половина отряда преследователей, вторая половина и понятия не имела. Это случилось тем самым утром, примерно, когда капитан «Весёлого Гнолля» как раз приканчивал вторую бутыль самогона. Все попытки поисков пропавшего коллеги ни к чему не привели, и второй преследователь был вполне рассержен. Кроме как ехать обратно на Ин-Сахру, ничего больше в голову не приходило, ведь только пропавший сотоварищ мог найти украденную вещицу: он был магом, а предмет был магическим, что увеличивало шансы успеха примерно на порядок. Всё-таки, Шаратх – крупный город, и выражение об иголке в стоге сена не было преувеличением – скорее, речь шла о двух стогах. Или даже о трёх.
Увы, единственным кораблём, отходящим на Ин-Сахру в ближайшее время, был «Весёлый Гнолль».

Утро следующего дня застало Адисхи в раздумьях. Вернее, собственно утро прошло мимо девушки, привыкшей просыпаться в районе полудня, но – раз проснулся, значит, сейчас утро. Адисхи хмуро поглядела на своё персональное утро, повозилась под одеялом и принялась размышлять. Без грамоты полноценного атрокса наниматься на работу было запрещено, а все испытания, прописанные ученику на девять лет вперёд, Адисхи уже прошла, о чём имелись записи в её личной тетрадке, а также заверенные стражей показания свидетелей, рапорта самих стражников и расписки о выплате компенсаций морального и физического ущерба. То есть, кроме прогулок с приятелями, делать было официально нечего. За девять лет обучения у Ышансира как-то отвыкаешь от отдыха, даже не смотря на то, что преподаватель присутствует в твоей жизни по большей части номинально. Адисхи вздохнула, затем решительно поднялась с кровати и отправилась умываться. В любом случае, нужно попасть в порт, чтобы узнать планы капитана поподробнее (даже если для этого придётся размозжить в щепки старую бочку и полпричала заодно) и выяснить, не будет ли в ближайшее время других судов до Ин-Сахры. Правда, учеников-атроксов на кораблях не сильно жаловали – все каверзы, которые устраивали юные злотворцы, официально считались чем-то средним между заданием на дом и работой над ошибками. С другой стороны, пираты, например, соглашались терпеть многое, вплоть до астрального исчезновения нескольких бутылок рома, лишь бы юный атрокс-недоучка помог им при абордаже. Неофициально, без наёма. Скажем, для души и общего развития. Ученики редко отказывались от такого веселья – в следующей, более официальной части карьеры, такие выкрутасы уже будут подпадать под юрисдикцию Мирного Атроксиата, шуток не понимающего вообще (надо заметить, что, если бы не сдерживающий орган в самой группе магов-агрессоров, их бы уже давно причислили к разношёрстной компании магических паразитов и объявили вне закона; а так у них всегда был сдерживающий фактор – что может быть страшнее более опытного коллеги-атрокса, когда ты прекрасно знаешь, что он способен абсолютно на любые зверства?).
Наскоро перекусив и поболтав о пустяках с ещё одним знакомым, Адисхи, отказавшись от компании оного приятеля, направилась в порт. Признаться, у неё была идея захватить приставучего товарища с собой, и ненароком макнуть в море с пирса – этот кошмарный тип ей здорово надоел. Здесь, в Шаратхе, среди дальних знакомцев, с которыми она сошлась ещё в Мажьем Стане, начальной академии для колдунствующих оболтусов, скрывалась пара-тройка довольно странных и весьма навязчивых типов. Они были не слишком упрямы, из-за специфики выбранного Адисхи пути, но почти все считали своим долгом иногда возникать в её жизни, чтобы пропустить стаканчик-другой, послушать байки, и так далее, и тому подобное (эти «далее» и «подобное» иногда изрядно озадачивали колдунью своими намёками). Данный же конкретный приятель, Мрахай Жбышра, выделялся из общей массы тем, что отчаянно старался понравиться Адисхи. Зачем ему это было нужно, ученица понятия не имела, но поделать ничего не могла. Вне официальных дуэлей, состязаний и игрищ ученикам запрещалось затевать свары вне Атроксиата. Друг с другом зловредным колдунам дозволялось препираться до драки с применением злодейств вплоть до пятого стандарта. Однако, ведь существовала масса воздействий, балансирующих на грани. Старый как мир несчастный случай – и его исход можно классифицировать как не поддающийся порицанию. Однако, Адисхи в последний момент передумала, и попросила Мрахая навестить гадалку Римру, чтобы договориться с ней о совместном вечернем променаде по городу – отвязаться от общества кавалера едва ли удалось бы без применения заклинаний, так что, необходимо спешно разбавлять компанию. Тем более, что вечер в Шаратхе сулил многие развлечения для почти полноценного атрокса. Все эти подворотни, звуки шагов в темноте и блеск кинжалов грабителей… Такой простор для применения самой изощрённой самозащиты.
Поглазев на красоты рынка (пирожки, бусы, книги, сапог – почему-то один, соленья, потом снова пирожки, ткани, кальяны, рыба, халаты, ковры, опять пирожки), Адисхи незаметно добралась до порта. Приближалось самое жаркое дневное время, прохожих становилось меньше, Адисхи поспешила прикрыть свои тёмные волосы длинным белым шарфом из газовой ткани. Кривая улочка, петляя меж покрашенных разноцветной краской домов, выходила к морю. На тягучих волнах цвета кобальта танцевали солнечные блики, бурые камни набережной блестели от брызг – прилив заканчивался и волна утихала, подгнившие балки причалов были полностью скрыты водой. Кричали чайки и грузчики. Адисхи поднялась по истёртым белёсым ступеням к ограде чьего-то сада и осмотрела залив пристальным взглядом полководца, собравшегося не то захватить полмира, не то отвоевать мелкое княжество. С возвышения залив был виден как на ладони, мешало только здание склада чуть левее. У длинных причалов стояло несколько судов со спущенными парусами, похожих на усталых путников. Два широких парусника Адисхи приметила ещё вчера, они шли в Судон, это было совершенно не по пути. Низкопалубные одномачтовые фраххи пассажиров не брали. Из всех судов, только потемневший узкий парусник, стоящий на якоре в заливе, был новым здесь – судя по суете в той части порта, куда приходили лодки с этого парусника, он прибыл совсем недавно. Нужно будет найти матросов (лучше старпома, они знают больше слов, понятных для жителей суши) с этого судна, и узнать, не сможет ли парусник подвезти Адисхи до Ин-Сахры. Потом, напрягая зрение, Адисхи углядела знакомую грузную фигуру капитана «Весёлого Гнолля» (сегодня он покинул свою бочку и стоял на ногах, что уже вселяло надежду) и направилась вниз. Здесь было людно, много торговцев и перекупщиков, много бравой матросни с редкими вкраплениями не менее бравых городских стражников, девушек лёгкого, очень лёгкого и невообразимо лёгкого поведения, управляющих, курьеров и так далее. Только знак Атроксиата на шее позволял Адисхи пробираться через это людское месиво, почти не страдая: протянутые руки матросов, весёлые завывания торгашей и злобный скулёж нищих останавливались и успокаивались, натыкаясь на начищенный медный треугольник с изображением двух скрещенных пытательных крюков (первый официальный атрокс был королевским дознавателем до того, как открыл в себе колдовской талант и основал новую группу магов).
Когда Адисхи вырулила с берега на причалы, она заметила, что капитан уже занят разговором с каким-то рослым человеком. Приближаясь к беседующим, Адисхи всё больше заинтересовывалась: человек, глухим баритоном угрюмо распекающий капитана, казался знакомым. Потом Адисхи припомнила вчерашнего мечника в белом халате и тяжёлых сапогах, глянула на свою отчищенную туфлю, и присмотрелась к собеседнику капитана, остановившись в нескольких шагах от мужчин.
Владелец густого сурового баритона стоял к Адисхи спиной, но даже эта спина являла собой образчик уравновешенности. Судя по интонациям, обладатель белого халата был крайне недоволен капитаном, однако держался спокойно и не утруждался резкими жестами. Капитан меж тем тихонько обливался потом. Адисхи улыбнулась – среди атроксов считалось особым искусством довести противника до белого каления, так и не применив магии. Другие колдуны, ощутив на себе такое воздействие вне категорий, возмущённо обзывали атроксов недомагами.
Наконец, мечник завершил свою речь, получил в ответ нервный кивок моряка и направился к берегу, миновав Адисхи. Она успела только разглядеть тот самый горбатый нос – а потом в глазах заплясало отражённое водой солнце. Проводив мечника взглядом, Адисхи задумчиво прикинула, кем он может быть – за некоторым исключением, горожанам и гостям запрещалось открыто носить оружие, поскольку на юге люди вообще очень любили пустить его в ход. Потом глянула на капитана, и снова улыбнулась, ещё шире, и поправила свой знак, чтобы тот не скрывался в складках шарфа.
– Господин Набыжар?
Моряк глянул на Адисхи, невольно опустил взгляд чуть ниже лица девушки, но так и не добрался до разглядывания её прелестей, уткнувшись взором в пару крюков на медном треугольнике. Полноправным атроксам выдавали серебряные знаки, но капитану и медного более чем хватило. Едва переведя дух после беседы с мечником, Набыжар вынужден был начать нервничать снова. Он тоже был осведомлён о несчастных случаях вообще и о неподдающихся порицанию в частности.
– Семь дней, госпожа…ээыы…
– Адисхи Мальра, – сжалившись, подсказала девушка. Кажется, поток вредноносности, обрушившийся на похмельного капитана, готов был превысить критическую отметку, и смыть несчастного в пучины глубоких переживаний и, как следствие, запоя. Что значило бы неудачу для Адисхи, поэтому стоило поберечь моряка.
– Да, госпожа Мальра, не больше, значит, семи дней… У нас… эээхх… обнаружилась, бес х-щщ..!, течь, – отвечал капитан. Он изо всех сил старался говорить исключительно сухопутными словами. Морские не были предназначены для девушек, особенно, для обладательниц медных треугольников на цепочках.
– А вот этот… м… франир, – Адисхи, наконец, удалось вспомнить именование парусника. Она указывала в центр пролива, на корабль, стоящий на якоре. От него только что отплыла ещё одна лодка. Капитан нервно глянул на указанный франир и с подозрением обернулся к Адисхи («Бесовская девка знает названия судов!»), изо всех сил стараясь это подозрение скрыть. – Вот он, может быть, тоже на Ин-Сахру идёт?
– Н-нет, – ссутулившись, ответил Набыжар. Он был бы рад приплатить тамошнему капитану за то, чтобы тот отвёз колдунью – да, хоть на край света. Но франир собирался идти на север, обойдя соседний крупный остров совсем с другой стороны. Адисхи Набыжару поверила, она скорее засомневалась бы, если б тот с жаром принялся убеждать её в том, что – да-да, идёт, идёт, госпожа. Покивав вконец расстроенному капитану, Адисхи покинула причалы, а затем и порт. До вечера оставалось часа три-четыре, за это время можно перекусить и поглазеть на книжные лавки.
Однако, по пути к месту встречи со своими приятелями, Адисхи заметила одну странность. Шаратх находился в таком месте, что климат здесь был вполне предсказуем – горы охраняли от ветра, спокойное море небольшим заливом мягко касалось города, не впуская шторма, да и солнце круглый год. В самом начале весны и осенью проходили дожди, более или менее обильные (местные любили говорить «малые и совсем малые», поскольку почти сразу за городом начиналась пустыня, жадная до осадков), остальное время – жара, иногда бури и всегда прохладные ночи. А вот теперь, когда уже полная луна минула со времени дождей, небо вдруг неожиданно заволокли тучи. Это было крайне необычно.

Когда долго сидишь в помещении, и заняться, кроме активных страданий, особенно нечем, начинаешь ловить себя на том, что вертишь в руках всякую всячину. Так, несчастный обладатель разбитого сердца принялся перебирать пальцами небольшую вещицу, которая более совестливому человеку жгла бы руки. Впрочем, она и жгла, но вполне буквально, и, кажется, всё сильнее. Именно её он украл, и уже успел осознать – это совершенно несправедливая замена. Больше похожая на подвох.
И тут случилось то, что показалось бы логичным любому колдуну, прошедшему минимальный курс по волшебным безделушкам примерно третьего стандарта, не выше. Кстати, как вы думаете, почему девичьи слёзы имеют разнообразные терапевтические эффекты? Вы считаете, фокус в естественных солях или гомеопатических дозах? Всё дело в нагнетении душевных и сердечных импульсов, которые будоражат магическую реальность так же, как способны взбудоражить любого мужчину, видящего эти слёзы. Для этого девице, как мы понимаем, даже не нужно быть ведьмой, достаточно страдать от души. Вор, держащий древний артефакт в руках, не был ни девицей, ни даже хоть сколько-нибудь колдуном, но страдал настолько искренне, что и этого оказалось достаточно. Артефакт, спавший несколько сотен лет, очнулся, сделал потягушечки всеми астральными линиями, и принялся за дело, для которого был создан.
Как мы знаем, вещи, сперва долго спавшие, а затем неожиданно проснувшиеся, не предвещают ничего хорошего – это отлично известно на примере драконов и вулканов.

Адисхи была так заинтересована неожиданным наплывом облачности, что даже вдруг испытала иррациональное желание поскорее увидеть Мрахая: именно он мог хоть что-то знать о резкой перемене погоды, как будущий климатомаг. Чувство любопытства у Адисхи всегда было настолько острым, что им можно было бы чистить картошку.
Сразу после того, как Адисхи вспомнила о Мрахае, он вывернул из-за угла. Адисхи призадумалась над тем, так ли уж сильно она хотела его видеть – он уже улыбался так, как умел, похоже, только он.
– Римра будет через час, мы договорились у ворот Бравого Хащя, – отрапортовал Мрахай, улыбаясь всё радостнее. Он тоже был ещё учеником, и почему-то ужасно гордился выбранной специальностью. Вот и теперь его короткий халат был демонстративно расстёгнут чуть ли не до пупа, открывая всем заинтересованным тощую грудь Мрахая с поблёскивающим лазуритом на шнурке – знаком мага погоды. – Пока есть предложение пройти к Арке Безумцев, там сейчас будут огнепоклонники со своими фокусами.
– Что с «чашей» сегодня? – Спросила Адисхи, согласно кивая и указывая на небо. Погодники считали небо своим рабочим местом (хотя многие из них боялись высоты, и эта статистика всегда забавляла Адисхи), и называли его «чашей», в которой они, якобы, мешают ветры, тучи и прочие небесные явления, как стряпуха помешивает суп в кастрюле. При этом, предполагалось, что «чаша» погодников перевёрнута, чтобы тем было лучше дотягиваться до работы. Именно этим Адисхи философски объясняла периодические осадки.
– Кто-то балуется, – пожал плечами Мрахай. Он никогда не отличался подозрительностью и не придавал значения всяким непонятным штуковинам, пока они не оказываются достаточно близко, чтобы лишить тебя важной части тела или жизни. Грабители несколько раз уходили от него ни с чем, поскольку он просто игнорировал их извечный вопрос о выборе кошелька или жизни. Мрахай всегда предпочитал жизнь – ему некогда было разбираться с кошельками, он был занят жизнью по самые уши. Которые у него были конопатыми.
Адисхи такого подхода не разделяла. До подробностей зная, на что способна сама, она никогда не отказывала миру в шансе быть способным на что-то аналогичное. Поэтому, любое странное обстоятельство вызывало у неё строго практический интерес, выражающийся словами «А не затевается ли тут какая-то пакость?». И это вовсе не излишняя обеспокоенность или пугливость – если пакость действительно затевалась, необходимо было использовать возможность, и поучаствовать в ней. Так учил её Ышансир.
– Видимо, сильный погодник, – предположила Адисхи вслух, желая подбодрить Мрахая и поймать его на тщеславии, – раз уж так быстро смог тучи собрать. Это была святая правда, погода портилась просто-таки изумительно быстро. Солнце мелькнуло на изразцах и резьбе ближайшего минарета, и скрылось окончательно; подул ветер – он нёс с собой тепло прогретых солнцем камней, но резкостью своей намекал, что это тепло – ненадолго, не стоит и обольщаться.
– Да ладно, сильный, – Мрахай, попавшись на удочку, махнул рукой. – Поди, откопал простой накопитель, и радуется.
Последний аргумент заинтересовал Адисхи, погодные накопители встречались достаточно редко. Чувство готовящейся пакости приятно холодило затылок, ученица поправила съехавший шарф – теперь уже для тепла. Мрахай придирчиво поглядел на тучи (удостоверившись, что его спутница оценивающе смотрит на него самого), и что-то такое пробурчал. Ветер приутих, зато резко усилилась влажность – стало ощутимо душно. Мрахай с подозрением оглянулся, проговорил что-то типа «ненормированные вектора в водной сфере», и увлёкся построением какого-то более мощного заклинания. Адисхи смотрела на него вполглаза – было понятно, что Мрахай к готовящейся пакости непричастен, но по его реакциям можно судить о настоящем источнике странной непогоды. Переборов природное отсутствие кокетства, Адисхи как можно мягче и улыбчивей поинтересовалась у Мрахая, что он делает. Выяснилось, что кто-то вносит изменения в атмосферное давление, а лично он, Мрахай, это давление нормирует по векторам; но Адисхи с таким же успехом объяснила бы ему про распространение ненаправленного потока комплексного гнева средней плотности. Когда Мрахай величественно разложил ситуацию на пальцах, Адисхи постаралась запомнить каждую деталь. В итоге получалось, что изменить влажность воздуха и создать облачность и осадки можно, меняя давление воздуха. Потом Адисхи узнала, что воздух тоже давит на землю, что было для неё настоящим открытием. Но как воздух может давить сильнее или слабее, она так и не поняла. Тем временем пошёл мелкий освежающий дождик, и Адисхи представила себе, что это тяжёлый воздух выжимает из туч капли. Мрахай, важно кивая, сказал, что так оно и есть, и принялся улыбаться в своей излюбленной манере, когда ты просто не можешь улыбнуться в ответ, поскольку рекорд улыбания уже превышен собеседником. Адисхи, впрочем, умела улыбаться ещё шире, и гораздо тоньше – под руководством старика Ышансира она достигла вершин в том искусстве, когда улыбка используется для убийства.
Естественно, огнепоклонники, было собравшиеся под Аркой Безумцев, фокусы свои показывать не стали, извинились и исчезли с площади в мгновенье ока, словно растаяв под дождём. Потемневший от влаги воздух наполнился свежестью, горожане снимали с террас ковры, ушлые торговцы вновь достали из закромов зонты и непромокаемые плащи, взвинтив цены вдвое «за внесезонность». До ворот Бравого Хащя Адисхи и Мрахай кое-как добежали, прячась под навесы лавок. Под тяжёлой аркой ворот обнаружилась Римра, и все трое так же бегом направились в ближайший трактир. Адисхи изучила город плохо, и целиком полагалась на чутье высокой худощавой гадалки. Та знала город, как свои гадательные камни, несмотря на то, что жила здесь гораздо меньше, чем, например, Мрахай – всего год. Но куда там, погодник был так сильно сосредоточен на жизни, что всякие мелочи вроде адресов трактиров, его не интересовали.

В равной степени они не интересовали оставшуюся часть преследователей страдающего вора. Эта часть отряда, в лице довольно известного на Ин-Сахре наёмника, перед дождём предприняла последний рывок в поисках исчезнувшего коллеги, в результате которого стало совершенно ясно, что магов искать гораздо труднее, чем обычных людей. Тот факт, что сами маги были талантливы в поисках всего магического, а простые люди – в поисках немагического (как правило, деньги, выпивка и, примерно в сорока процентах, женщины), говорил, что обычный мир надёжно отделён от мира колдовства, колдунов и их талисманов. На данный момент, наёмник предпочёл бы полное отсутствие последнего, но здоровая практичность позволила ему смириться с имеющимся положением дел. Наёмник с подозрением поглядел на собирающиеся тучи и, не найдя ничего лучше, немедленно свернул в ближайшее заведение, с намерением съесть хоть что-нибудь впервые за этот день. Сразу за его спиной на светлые мостовые Шаратха, прибивая песочную пыль, начали падать первые тонкие капли дождя.